Я поставил машину и пошел по набережной, переполненной туристами, которые глазели на рыбаков.
Было 21.30. Парило, но дождя не предвиделось. Я зашел в «Таверну Нептуна». За столиками устроились несколько рыбаков. Туристы сюда не заходили. В противоположном углу на своем обычном месте с банкой пива в руке восседал Эл Барни, поглощая свои любимые сосиски. Он опустил нож и вилку, как только я подошел к его столу. На его жирном лице была скорбь.
– Я надеялся, что вы зайдете, мистер Уоллес, – сказал он. – Что-нибудь съедите?
Сэм уже спешил к нам.
– Сэм, принеси мистеру Уоллесу хороший сандвич с говядиной в сухарях. Он вам понравится, мистер Уоллес. Примите мои соболезнования, мистер Уоллес.
Я взглянул на Барни.
– Да, до нас дошла эта новость. Облить лицо кислотой! Уверяю вас, все, кто имеет здесь вес, сочувствуют вам. А я больше чем сочувствую. – Он отрезал ножом кусок мяса и положил его в рот. – Что я могу для вас сделать?
Сэм уже вернулся и поставил передо мной стакан виски со льдом и сандвич с толстым куском говядины.
– Это от меня, мистер Уоллес, – произнес он и исчез.
Я подождал, пока Барни доел свою порцию и отложил в сторону нож с вилкой.
– Мистер Уоллес, вы для меня делали много хорошего в прошлом. Я не забываю людей, которые делают мне добро. Доставьте нам с Сэмом удовольствие, съешьте этот сандвич. Когда закусишь, лучше работается и думается.
Я съел сандвич, который оказался неплохим, выпил стакан виски. Когда я зажег сигарету, я был уже больше похож на прежнего Дирка Уоллеса.
Барни, видя это, улыбнулся:
– Теперь лучше, мистер Уоллес? Я к вашим услугам.
– Эл, я должен найти подонков, которые организовали это дело с кислотой. Но сначала мне нужна информация.
Барни согласно кивнул.
– Когда я услышал об этом, я сразу сказал себе, что вы этого так не оставите. Что вы хотите знать, мистер Уоллес?
– Тебе что-нибудь известно о Лу Джерандо?
Лицо Барни окаменело, а глазки широко раскрылись.
– Джерандо? Не говорите мне, что он замешан в этом деле, мистер Уоллес.
– Может быть. Что ты о нем знаешь?
– Ничего хорошего, – ответил Барни. – Это человек Джо Валински. Он охраняет его яхту, когда Джо уезжает, водит его машину, выполняет разные мелкие поручения.
– Как ты думаешь, он связан с Хенком Смедли?
– Я думаю, да. Я видел их вместе. – Барни отхлебнул пива. – Они, во всяком случае, знают друг друга.
– А что за человек Джо Валински?
Барни поежился в кресле.
– Мистер Уоллес, вы что, хотите впутать меня в большие неприятности? О Валински я говорить не хочу. Это опасно для здоровья. – Взгляд его сделался тревожным.
Я ждал.
Он подал сигнал Сэму, который тут же появился с большой порцией сосисок.
– Могу я принести вам что-нибудь, мистер Уоллес? – спросил Сэм. – Может быть, хотите чашечку кофе или еще виски? Это все за счет заведения.
– Спасибо, Сэм. Ничего не надо, – сказал я, стараясь не показать своего нетерпения. Сэм собрал пустые тарелки и вернулся к бару.
Барни кинул три сосиски в рот, отпил глоток пива, протер свои водянистые глаза тыльной стороной ладони и оглядел меня.
– Мистер Уоллес, если я начну говорить о Валински и это станет кому-то известно, меня через несколько дней найдут в гавани с перерезанным горлом.
– Если ты сам не разболтаешь об этом разговоре, то никто ничего не узнает. Так кто же он?
Он положил в рот еще три сосиски, откашлялся, протер глаза, наклонился вперед, обдавая меня запахом перца, и сказал:
– Хорошо, мистер Уоллес, я скажу. Ни для кого, кроме вас, не стал бы этого делать, но…
– Кто такой Джо Валински? – повторил я с металлом в голосе.
– Он собирает налоги для мафии на всем восточном побережье. Каждое первое число месяца он приезжает на своей яхте и остается здесь на неделю. За это время туда привозят отчисления за разного рода бизнес: за шантаж, казино, рэкет. Вот этим он и занимается. Нет опаснее человека. Он коварен и безжалостен, как кинжал. Недооценивать его нельзя. Все здесь знают о его делах, но никто не раскрывает рта. Копам тоже все известно, но и они молчат. Ночью первого числа каждого месяца около трех часов на яхту приезжают люди Валински и привозят ему деньги, а портовые копы смотрят в это время в другую сторону. Никто не приблизится к яхте, если у него нет дела к Валински. Никто!
– А как называется яхта, Эл?
– «Гермес». За рыбацкими траулерами сразу направо.
– А Хенк Смедли тоже собирает деньги для Валински?
Барни вновь засунул в рот три сосиски. Он пережевал их и утвердительно кивнул.
Такого озабоченного лица я еще у него не видел. Решив дать ему успокоиться и не давить на него больше, я поднялся и протянул ему руку. Он ответил сдержанным, но сердечным рукопожатием.
– Я сочувствую вам, мистер Уоллес. Пожалуйста, не делайте опрометчивых шагов.
Кивнув ему на прощание, я подошел к Сэму:
– Я хотел бы заплатить.
– Мистер Уоллес, я тоже сочувствую вам, как и мистер Барни. Никакой платы. Желаю вам удачи.
Я вышел в темную душную ночь и побрел вдоль пристани. Туристы уже вернулись в свои отели. Небольшими группами стояли задержавшиеся рыбаки, разговаривая о своих делах. Тут же находились два портовых копа, бесцельно разглядывавшие траулеры. Я внимательно посмотрел на них. Эти два служителя закона прекрасно были осведомлены о рэкете Валински, и я был уверен, что им платили, чтобы они держали рот на замке. Тупые и грубые на вид, эти два ожиревших чурбана жевали резинку, помахивая дубинками.
Держась в тени, я продолжал идти, пока не дошел до яхты «Гермес». Водоизмещение в сто тонн, с удобной большой каютой, она производила впечатление своим изяществом и роскошью.
Я притаился в тени пальмы. На палубе смутно вырисовывался силуэт сидящего мужчины. Мерцающий огонек его сигареты иногда вспыхивал вдруг ярче, прорезая темноту. Других источников света не было ни на борту, ни в каюте. Я догадался, что это Лу Джерандо нес службу.
Мне нужно было о многом подумать. Повернувшись, я побрел обратно к тому месту, где оставил машину.
Я прошел мимо «Черной шкатулки». За грязными тонкими занавесками в окнах горел свет. Слышна была танцевальная музыка.
Я провел долгую бессонную ночь, думая о Сюзи, о том, как чудесно нам бывало вместе и как мы мечтали о своем будущем. В 4.00, когда мысли стали совершенно нестерпимыми, я проглотил две таблетки снотворного и скоро погрузился в тяжелый сон.
В кабинет Гленды Кэрри я вошел в 11.30.
