– Да, он спит беспокойно.
– Он раздражителен?
– Джон не любит, когда ему задают вопросы.
– Вопросы о войне? – уточнил профессор Картер.
– О чем угодно, – вздохнула Джейн. – Особенно о войне. Он делает вид, что ее не было.
– Видите ли, миссис Каннель, военные неврозы – страшная вещь. К сожалению, у меня много пациентов с подобным диагнозом. Он отказывается от пищи?
– Джон вообще мало ест, но когда совсем перестает, я знаю, что ему очень плохо. Он иногда упоминает о чувстве вины, однако не объясняет, что имеет в виду. По-моему, он чувствует себя виноватым из-за того, что его друзья погибли на поле боя, а он остался в живых.
– Вы правы. Он не заговаривал о самоубийстве?
– Нет! – испуганно воскликнула Джейн, глядя на Питера. – Нет, никогда!
– Он может наложить на себя руки? – встревоженно обратился к профессору Питер.
– Ничего определенного сказать нельзя, – вздохнул Картер. – Течение болезни очень индивидуально, симптомы у всех разнятся, но есть определенные общие указания. В те периоды, когда больной расстроен, необщителен, лишен аппетита, проявляет признаки враждебности и раздражительности, вам следует проявлять особую осторожность. В это время за ним нужен круглосуточный уход.
– Я постараюсь, – понуро сказала Джейн.
– Да, разумеется, – вмешался Питер. – Вдобавок, мы наймем экономку, точнее, медицинскую сестру, которая будет за ним присматривать.
– Спасибо, это будет очень кстати, – благодарно улыбнулась Джейн.
– Вот и славно, – подтвердил Картер. – Его необходимо держать под наблюдением. Обязательно проследите, чтобы он принимал препараты лития.
К сожалению, добиться этого было нелегко.
В последнее время Джон погрузился в меланхолию. Он уже почти две недели не выходил из своего кабинета, что-то бормотал себе под нос, изредка жаловался на голоса. Иногда соглашался поговорить с женой, объяснял ей, что слышит голоса погибших друзей, испуганно озирался и втягивал голову в плечи, словно пытаясь укрыться от бомбежки.
Полгода назад он бросил работу в семейной фирме, однако его братья продолжали выплачивать ему жалованье. Впрочем, на финансовом состоянии фирмы это не отражалось, а Джон, единственный член семьи, ушедший на фронт, вполне заслужил благодарность и уважение родственников. Джейн ценила поддержку и помощь, оказываемую семьей мужа.
К остановке подкатил автобус. Кондуктор свесился со ступеньки, помог взойти в салон пожилой паре, нагруженной покупками, заметил Джейн и с улыбкой подмигнул ей. Жизнерадостность кондуктора развеяла уныние промозглого вечера. Джейн улыбнулась в ответ и вошла в автобус вслед за стариками. Свободных мест в салоне не было, пришлось стоять. Джейн вытащила из сумки горсть мелочи, схватилась за поручень и, дожидаясь кондуктора, уныло посмотрела на свое отражение в темном оконном стекле: высокая, слишком худая женщина, русые волосы собраны в «хвост», ввалившиеся глаза окружены глубокими тенями, скулы заострились… Бессонница мучила не только Джона. Пальто, в прошлом году изящно облегавшее фигуру, сейчас болталось, как на вешалке. Кондуктор, насвистывая бравурный мотивчик, подошел и спросил:
– Куда едем, красавица?
Джейн назвала свою остановку, высыпала монетки в подставленную ладонь. Кондуктор вручил Джейн зеленый автобусный билет и посоветовал:
– Не волнуйся, все будет хорошо.
Она натянуто улыбнулась и погрузилась в свои печальные мысли, не замечая царившей в салоне толкотни, разговоров, покашливаний и взрывов смеха.
Когда автобус приехал в Баттерси, дождь припустил сильнее. К счастью, остановка была совсем рядом с домом – внушительным викторианским особняком. На крыльце слабо мерцал фонарь, освещая витраж над входом. В спальне на втором этаже горел свет, однако в гостиной было темно: Джон либо заперся у себя в кабинете, либо уже лег спать, чтобы избежать общества экономки, приятной, но слишком разговорчивой женщины.
Джейн повернула ключ в замке и, войдя в коридор, едва не натолкнулась на Мегги.
– Ох, как вы меня напугали!
– Прошу прощения, миссис Каннель, я собиралась уходить, свет выключала, а тут вы вернулись…
– Что-то случилось?
– Нет, все в порядке. Мистер Каннель в своем кабинете, только целый день не ел.
– Отказывается? – спросила Джейн, снимая шарф и перчатки.
– Наотрез, – расстроенно кивнула Мегги. – Чего я ему только не предлагала: и суп, и яичницу, и сардины, и сосиски! Даже бульон пить не стал…
– Ох, вчера он тоже не ел, – вздохнула Джейн.
– Может, вы его уговорите хоть чайку попить. Сладкого, с молоком.
– Не знаю… посмотрим. – Она расстегнула пальто и заметила, что Мегги торопливо одевается. – А вы куда-то уходите?
– Так мы с Верой, подругой моей, в кино собрались. Я же вам говорила.
– Простите, Мегги, я совсем забыла, вы давно хотели посмотреть «Лоуренса Аравийского»!
– Да я наверняка единственная, кто еще фильма не видел! – рассмеялась Мегги.
– Нет, я, – слабо улыбнулась Джейн. – Говорят, там Омар Шариф очень симпатичный.
– Ага, – кивнула Мегги. – Вы не волнуйтесь, я недолго. К десяти вернусь, задерживаться не стану.
– Да-да, все будет хорошо.
– Я вам поесть собрала: свежий хлеб, ветчина, чатни.
– Спасибо, я поем, только сначала пойду на Джона взгляну.
Она дождалась, пока за экономкой закроется дверь, и посмотрела на четырнадцать ступенек лестницы, выстеленной багровым аксминстерским ковром с традиционным желтоватым орнаментом. Лестница вела на второй этаж, к двери кабинета, откуда сочился неяркий свет. Джейн вздохнула, пытаясь представить, что встретит ее на пороге.
«Хорошо бы, доктор Джекил», – подумала она и решительно постучала в дверь.
Глава 10
Понтажу, Франция
Луи кивнул молодому человеку, вошедшему в сумрачный бар.
– Как поживаете, Дюга? – осведомился он, заметив, что даже сейчас юноша старательно прячет лицо в тени.
– Спасибо, хорошо, мсье Бланк, – ровно ответил молодой человек. – Бутылку вина, пожалуйста.
– Что, домашнее зелье закончилось? – спросил Луи Бланк.
– Да, – кивнул Робер Дюга и неохотно пояснил: – С отцом легче сладить, когда он напьется.
– Спьяну в цель не попадает, да? – пошутил Луи и тут же пожалел о своей шутке: о неукротимом, буйном нраве Дюга-отца в округе ходили легенды.
Робер хмуро посмотрел на Бланка и полез в карман за деньгами.
– Сколько я вам должен?
Бабушка, Мари Дюга, хорошо воспитала внука: он вырос трудолюбивым и вежливым юношей.
