Ноябрьской ночью на улице было зябко, к тому же Люк с Дженни очень устали. Они вернулись в отель, где девочка тут же уснула на своей кровати, не выпуская руки отца. Люка переполняла любовь к дочери, и он винил себя в том, что не осознавал этого в полной мере до гибели Гарри и Лизетты. Во сне Дженни еще больше напоминала мать. Она разметалась на кровати, длинные темные волосы веером распростерлись на подушке, укрыли плечо… «Почему она решила их остричь?» – невольно поразился Люк.
* * *
На следующее утро после скромного завтрака они направились в оперный театр, находящийся во дворце Гарнье. Люк не стал распространяться об истории здания, и Дженни с удовольствием зачитывала пассажи из путеводителя. Отец с дочерью бродили по раззолоченному фойе, любовались парадной мраморной лестницей с двойным пролетом, ведущей в театральный зал.
– Конечно, ты все это уже видел, – заявила она укоризненно. – Тебе не интересно…
– Да, видел в детстве, меня отец сюда приводил, – кивнул Люк, вспомнив, как Якоб Боне старался привить приемному сыну любовь к музыке.
– «…здесь происходит действие романа “Призрак оперы”», – громко зачитала Дженни.
– Солнышко, – сказал Люк, взглянув на часы. – Нам пора поторапливаться, мне надо заскочить на рю Скриб, в бюро «Американ экспресс».
– Зачем?
– У меня денег на тебя не хватает, – отшутился он, подталкивая дочь к выходу из богато украшенного здания.
По проспекту Оперы двигался сплошной поток машин, французские водители нетерпеливо жали на клаксоны. Люк и Дженни свернули на одну из боковых улиц и добрались до угла рю Скриб и рю Обер, где на площади Шарля Гарнье находилось бюро «Американ экспресс». Казалось, сюда собрались все туристы, приехавшие в Париж: здесь принимали и отправляли телеграммы и денежные переводы, заказывали обзорные экскурсии, продавали театральные билеты и организовывали зарубежные путешествия. Шум стоял, как на вокзале в час пик. Отец с дочерью замерли у входа, обводя взглядом зал в поисках стойки, где обменивали дорожные чеки.
– Нам туда! – закричала Дженни, первой заметив нужную табличку.
Люк направился в зал и случайно задел плечом проходящую мимо женщину в элегантном темно-сером пальто с серебристой меховой оторочкой на вороте и манжетах.
– Pardon, mademoiselle
[16]
, – извинился он, вежливо приподнимая шляпу.
– Ничего страшного, – ответила незнакомка по-английски, обдавая его обворожительным ароматом духов.
Люк изумленно взглянул на нее: женщину отличало чисто французское изящество. Она посмотрела на него и быстро отвела темно-зеленые глаза с шоколадными крапинками. Блестящие каштановые волосы до плеч были умело уложены, создавая ощущение небрежной, но модной стрижки. Незнакомка ступила на эскалатор, и Люк, который прежде не сталкивался с движущейся лесенкой, с интересом проводил ее взглядом. Женщина обернулась и снова посмотрела на него. Внезапно его сердце замерло и тут же забилось сильнее, словно поднялась на крыло гордая птица. Люк все еще помнил запах незнакомых духов – свежий, бодрящий, не совсем уместный для зимы, а больше напоминающий о весне – и чуть заметно улыбнулся. Всю жизнь он провел под властью ароматов, по запаху определял изменение погоды и приближение дождя. Запах свежего хлеба или свежезаваренного кофе мог перенести его в прошлое, но больше всего его привлекали ароматы духов. Духи незнакомки не пахли лавандой, однако Люку они понравились, и ему захотелось узнать их название.
Вдобавок он счел хорошим знаком то, что обратил внимание на женщину.
– Пап, можно я тебя здесь подожду? – спросила Дженни.
Люк оглядел толпу туристов. Приближалось время обеда, посетители сплошным потоком входили и выходили из бюро.
– В чем дело, солнышко? – встревоженно спросил он.
– У меня голова кружится, – пожаловалась девочка и кивнула на кресло у окна. – Я лучше в сторонке посижу.
– Ну ладно, – кивнул Люк. – Ты пока выбери, куда еще сегодня сходить.
– Хорошо, – ответила Дженни. – Ой, пап, а помнишь, я за завтраком с девочкой познакомилась?
– Да, ты говорила. Ее Джульетта зовут, так?
– Ее отец – управляющий гостиницы.
Люк вопросительно посмотрел на дочь, ожидая продолжения.
– Джульетта мне понравилась. Она пригласила меня в гости… – нерешительно сказала Дженни. – С ночевкой. Ну, и если у тебя других планов нет, я подумала, что, может быть, в субботу…
Люк улыбнулся и спросил:
– С ночевкой в гостинице?
– Ага, – радостно закивала девочка. – У них громадный номер, целые апартаменты. Джульеттина мама разрешила.
– По-моему, вы уже обо всем договорились, – заметил Люк.
– Ну, они позвонили, пока ты собирался… – Дженни смущенно потупилась. – Я пообещала, что спрошу у тебя разрешения.
Люк знал, что дочери трудно дается общение. Вдобавок, суббота его вполне устраивала.
– Раз ты спросила, то я согласен.
– Спасибо, папочка! – восторженно откликнулась она.
– И с посторонними не разговаривай, – строго напомнил он.
Дженни окинула его укоризненным взглядом и уткнулась в путеводитель.
Люк прошел мимо эскалатора, с любопытством разглядывая новомодное устройство, пересек огромный зал и направился к нужной стойке, где толпились люди. Когда приблизилась его очередь, до него долетел знакомый аромат духов. Он взглянул налево и заметил у соседней стойки ту самую элегантную англичанку: сжимая в руке светло-коричневые перчатки, она что-то искала в сумочке.
– Мсье? – окликнул его служащий за стойкой.
– Pardon
[17]
, – ответил Люк и протянул стопку дорожных чеков для обмена на франки. Он хотел сделать Дженни подарок и знал, что самым большим сюрпризом для дочери станет покупка в бутике Шанели.
Внезапно очередь к соседней стойке сдвинулась вперед, и Люк оказался вровень с очаровательной незнакомкой.
– Здравствуйте еще раз, – произнес он по-английски. – Вы в Париже проездом?
– Да, – ответила она. – Я по ошибке взошла на эскалатор…
Ее прервало многозначительное покашливание клерка, который ничуть не скрывал своего раздражения: посетителям не следовало отвлекаться на разговоры друг с другом. Люк обратил внимание, что англичанка высокая, с крупным, четко очерченным ртом, белозубой улыбкой и нежной кожей. Он закончил подписывать дорожные чеки и вручил их клерку. Служащий вооружился штемпелем и начал деловито обрабатывать чеки, ставя инициалы на каждом штампе.
Незнакомка тем временем пыталась объясниться с клерком за соседней стойкой.
– Простите, пожалуйста, я вас не понимаю, – вежливо начала она. – Je ne comprends pas, monsieur…
[18]
– Она смущенно покачала головой и посмотрела на Люка. – Мой французский, должно быть, ужасен.
