– Умоляю, не оправдывайся! Я очень рада нашей случайной встрече.
– Это не значит, что расставание неминуемо.
– Ох, прекрати! Мы прекрасно провели время, я ни о чем не жалею. Завтра я пойду на балет, а потом, наверное, поеду во Флоренцию. В Париже иногда бывает слишком одиноко, это город влюбленных.
– Тебе одиноко?
– С этой минуты – да.
Они понимающе переглянулись, и Люка охватило чувство вины. Джейн ни на чем не настаивала, не требовала продолжения их связи, и, хотя он опасался усложнить себе жизнь, ему тоже не хотелось расставаться.
– А почему бы тебе не поехать с нами? – выпалил он, не дав себе времени подумать о последствиях.
– В Мон-Муше?
– Да, – кивнул он. – А потом в Прованс, в Сеньон.
– Прошу тебя, не надо меня жалеть. Я терпеть не могу жалости…
Он встал, подошел к Джейн и страстно поцеловал ее, к изумлению женщин, сидящих за соседним столиком.
– Я предлагаю это не из жалости, – пояснил он. – С моей стороны это весьма эгоистично. Во-первых, ты поможешь мне справиться с моей своенравной дочерью. А во-вторых, ты мне очень нравишься, и я не готов с тобой расстаться, хотя мне будет очень трудно держать себя в руках.
Джейн облегченно вздохнула и рассмеялась.
– Ах, ты умеешь уговаривать! Я с удовольствием поеду с вами. А что собирается делать Макс?
– По-моему, он отправляется домой, в Лозанну. Он оставил записку в гостинице, что вечером уезжает из Парижа.
– Жаль, мы с ним толком даже не попрощались, – разочарованно произнесла Джейн.
– Между прочим, он нас всех пригласил в Лозанну, и тебя тоже… Ты женщина свободная…
Она негодующе взглянула на него. Люк рассмеялся, и они вышли из кафе.
– Нет, правда, он рад будет тебя видеть, – сказал он.
– Вот и прекрасно. Когда мне надоест иметь дело с мужчинами в возрасте, я обязательно навещу Макса.
Смеясь, они пошли по улице. Внезапно Люк остановил такси и повез Джейн на Монмартр, откуда они пешком направились к рю Коленкур. У монмартрского кладбища они замедлили шаг.
– Здесь похоронен Дега, – тихо произнес Люк, почти не веря тому, что встретил в своей жизни еще одну женщину, которая близка ему по духу. – Я очень люблю его картины.
– За что?
– А тебе они не нравятся?
– Нравятся, – улыбнулась Джейн. – Мне интересно, почему они нравятся тебе.
– Мне все импрессионисты нравятся, – подумав, ответил Люк. – А Дега – особенно. Его картины напоминают сценки из жизни, выхваченные лучом прожектора.
– Красивое сравнение. Знаешь, а ты романтик…
– Я вырос среди романтиков. К сожалению, война уничтожила наши романтические представления.
Они свернули на рю дез Абесс.
– У тебя к Монмартру особое отношение? – поинтересовалась Джейн.
– У любого француза к Монмартру особое отношение, – пожал плечами Люк. – Но для меня Монмартр вдвойне много значит. В годы оккупации здесь жила Лизетта, работала на британскую разведку.
Джейн искоса посмотрела на него и окинула взглядом высокое белое здание.
– А какое именно задание она выполняла?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ее же заслали сюда с определенной целью…
– Как обычно, сбор информации, слежка, – уклончиво пояснил Люк. – У нее к этому был талант, она приноравливалась к любым обстоятельствам. Командование ее высоко ценило.
– Значит, она выполняла совершенно определенную задачу, – кивнула Джейн.
Люк замялся, не желая обсуждать эту сторону жизни Лизетты, осторожно притронулся к свежевыкрашенному фасаду, словно пытаясь возродить призрак погибшей жены, и вспомнил, как с таким же благоговением Макс взял в руки отцовскую зажигалку.
– Она жила в квартирке на самом верхнем этаже, – сказал он.
– Ты не хочешь зайти?
Люк покачал головой.
– Нет, все отремонтировано, от прошлого не осталось никаких напоминаний. Мы с Лизеттой провели здесь несколько недель после освобождения Парижа. Я залечивал рану, Лизетта была в безопасности. Мы были влюблены и счастливы…
Джейн отвела взгляд, оставив Люка наедине с его сокровенными, глубоко личными воспоминаниями о жене. Впрочем, настойчивый интерес Джейн к жизни Люка говорил о многом.
– По-моему, я чересчур любопытна, – призналась Джейн. – Прости меня. На моем месте должна быть Дженни.
Люк обнял ее за талию и притянул к себе.
– Давай пойдем к Сакре-Кер, пока не замерзли.
Они неторопливо подошли к собору Сердца Христова, где Люк безмолвно вознес молитву за Лизетту и Гарри, и залюбовались панорамой Парижа, открывающейся с холма.
– Какой огромный город! – воскликнула Джейн.
– Да, так сразу и не скажешь, – заметил Люк.
Эйфелеву башню скрывал серый туман. На город опускались сумерки, в домах закрывали ставни, задергивали шторы, в окнах загорались огоньки. На улицах зажглись фонари, заливая мягким сиянием булыжную мостовую и сбегающие с Монмартра лестницы с чугунными перилами.
* * *
Следующим утром Люк, нежно поцеловав Джейн на прощание, поспешил в «Гранд-отель». Дженни еще не вернулась, и Люк, взбодрившись после бурной ночи и быстрой прогулки по зябким улицам, чувствовал себя полным сил. Мысли прояснились, складывался четкий план действий в отношении фон Шлейгеля. Люк спустился в вестибюль и попросил телефонистку соединить его с кафе в Фонтен-де-Воклюз.
На звонок ответила женщина.
– Можно поговорить с Фредериком Сегалем?
– Прошу прощения, мсье, он очень занят, обслуживает посетителей. Вы хотите заказать столик?
– Нет-нет, спасибо. Я звоню из Парижа.
– Простите, а как вас зовут?
– Лоран Кусто.
Женщина отложила трубку, переговорила с кем-то и вернулась.
– Мсье Кусто, извините, но мсье Сегаль не может сейчас подойти к телефону. Ему что-нибудь передать?
– Я хотел бы взять у него интервью для популярного журнала о туризме и путешествиях, – произнес Люк, стараясь говорить как можно спокойнее. В свое время Лизетта предупреждала его, что излишние объяснения немедленно возбуждают сомнения в искренности говорящего. Ее, наивную и неопытную разведчицу, прислали во Францию для выполнения чрезвычайно опасного задания, и она очаровала Люка с первой же минуты. А сейчас ему требовалось заинтересовать фон Шлейгеля, не вызвав при этом ни малейших подозрений.
– Вам можно перезвонить?
Люк знал, что не следует давать противнику лишнюю информацию.
