Знаниями можно делиться
Наша способность создавать модели внутреннего мира других людей открывает нам совершенно новый способ изменения их поведения. В материальном мире поведение меняется под действием наград и наказаний. Мы прекращаем делать то, что вызывает у нас боль. Мы повторяем действия, которые доставляют нам удовольствие. Мы можем влиять на поведение других, используя боль и удовольствие (так дрессируют животных). Но в нашем внутреннем мире поведение меняется под действием знаний. Выходя утром из дома, я беру с собой зонтик не потому, что сейчас идет дождь, а потому, что я считаю, что дождь может пойти днем. Мы можем использовать знания и для того, чтобы менять поведение других. Представьте себе удаленный пляж в Австралии, море возле которого кишит кубомедузами. Методом проб и ошибок и ценой сильной боли вы можете научиться избегать купания в море возле этого пляжа. Но узнав об этом, вы можете установить знак: "Осторожно, кубомедузы!" Другие люди, которые придут на этот пляж, не будут там купаться. Они извлекут выгоду от опыта, которым вы можете с ними поделиться, передав им свои знания.
Передача опыта – это не только слова. Если я расскажу вам о своем опыте, в вашем мозгу произойдут изменения, которые произошли бы, если бы это был ваш собственный опыт. Мы можем продемонстрировать это, используя павловский метод формирования условного рефлекса. Один из примеров таких рефлексов связан со страхом. Всякий раз, когда мы испытываем болевое воздействие, во многих областях нашего мозга наблюдается усиление активности. В терминах Павлова болевое воздействие – это безусловный раздражитель, а усиление мозговой активности – безусловный ответ. Никакого обучения здесь нет. Болевое воздействие вызывает эти изменения в мозгу уже в самый первый раз, когда мы его испытываем. В примере с выработкой условного рефлекса, связанного со страхом, зрительный сигнал (красный квадрат – условный раздражитель) демонстрируется на экране перед самим болевым воздействием. После нескольких повторов демонстрации квадрата и болевого воздействия испытуемый, будь то крыса или человек, вызвавшийся участвовать в этом эксперименте, начнет реагировать на появление красного квадрата проявлениями страха. Одним из таких проявлений будет усиление активности в миндалевидном теле.
[163]
Страх, связанный с болевым воздействием, вызывается посторонним зрительным сигналом.
Но есть и другой способ добиться, чтобы красный квадрат вызывал страх. Этот метод работает только на людях. Я могу сказать новому, неопытному испытуемому, что за появлением красного квадрата последует болевое воздействие. До того, как испытуемым это сообщают, у них не наблюдается никаких проявлений страха в ответ на демонстрацию красного квадрата. Но после того как им говорят об этом, вслед за появлением красного квадрата у них сразу начинают проявляться признаки страха, в том числе усиление активности в миндалевидном теле. Мой опыт, согласно которому за красным квадратом должно последовать болевое воздействие, вызывает реакцию страха в мозгу другого человека.
Рис. 7.5. Бессознательная выработка условного рефлекса, связанного со страхом.
Если за появлением изображения лица будет неоднократно следовать болевое воздействие, испытуемый начнет демонстрировать проявления страха в ответ на появление этого изображения (условная реакция). Это происходит даже в тех случаях, когда испытуемый не осознаёт, что видел это лицо, потому что оно было замаскировано.
Знание – сила
"Здесь есть одна ошибка, – говорит профессор английского языка. – Не думаю, что вы сами испытывали это воздействие. Вы воздействуете только на своих испытуемых, а не на самого себя. Вы просто сообщали им, что они должны будут почувствовать боль".
Она не совсем права. Я всегда хочу знать, что чувствуют люди в ходе моих экспериментов, и провожу их все на себе самом в качестве испытуемого. Но, разумеется, она права в главном. То, что мы сообщаем другим людям, может и не быть результатом нашего личного опыта. А может даже и не соответствовать действительности.
Мы можем управлять поведением других людей, поставляя им ложные сведения. Я могу найти приятный, тихий и совершенно безопасный австралийский пляж и установить предупреждающий знак "Осторожно, кубомедузы!". Этот знак несет ложные сведения. Но он может быть мне полезен тем, что будет отпугивать других посетителей.
Мы понимаем, что поведением людей управляют убеждения, даже если эти убеждения ложны. И мы быстро узнаём, что можем управлять поведением людей, поставляя им ложные сведения. Это темная сторона нашего общения.
Без осознания того, что поведением могут управлять убеждения, даже если эти убеждения ложны, умышленный обман и ложь были бы невозможны. У некоторых людей, страдающих аутизмом, это осознание, по-видимому, отсутствует, и такие люди неспособны к обману. На первый взгляд неспособность человека лгать может показаться милым, приятным свойством. Но это лишь одна из сторон более глубокой неспособности к нормальному общению, из-за которой люди, страдающие аутизмом, кажутся грубыми и с ними трудно иметь дело. По той же причине они часто одиноки и не имеют друзей. Дружеские отношения на деле поддерживаются за счет множества небольших обманов и уклончивых ответов, которые позволяют нам иногда скрывать свои истинные чувства.
Другую крайность, обратную аутизму, представляют формы параноидной шизофрении, при которых человек осознаёт намерения, не существующие для остальных людей. Для человека, страдающего паранойей, любое сообщение может быть обманом или скрытым посланием, которое требует интерпретации. Проявления враждебности могут быть истолкованы как доброжелательные. Проявления доброжелательности могут быть истолкованы как враждебные. Один из таких людей слышал голоса, которые говорили: "Покончи с собой" и "Он дурак". Он описывал их как голоса двух добрых духов, которые хотят, чтобы он перешел в лучший мир. Другой слышал голоса, которые говорили: "Будь осторожнее" и "Больше старайся". Это были "могущественные ведьмы, которые раньше жили со мной по соседству <...> и теперь наказывали меня".
Это неадекватное осознание намерений и чувств других людей может быть столь сильным, что поглощает все мысли больного.
Походка идущего по улице человека могла быть "знаком" для меня, который я должна была интерпретировать. Каждое лицо в окнах проезжающего мимо трамвая запечатлялось в моем сознании, и все они были сосредоточены на мне и пытались передать мне какое-то послание. <...> Значение реальных или воображаемых чувств людей причиняло мне много страданий. Чувство, что незнакомый человек, проходящий мимо вас по улице, знает самые сокровенные уголки вашей души, лишает покоя. Я была уверена, что девушка, работавшая в кабинете справа от меня, ревновала ко мне. Я чувствовала, что девушка, работавшая в кабинете слева от меня, хотела дружить со мной, но я вгоняла ее в депрессию. <...> Сила, с которой я испытывала [эти ощущения], заставляла воздух искрить, когда эти машинистки заходили в мой кабинет. Работать в такой ситуации было очень трудно, просто невыносимо. Я все больше и больше отдалялась от дел.
