— Доброе утро! — я подошла к ней по гравийной дорожке. — А как вы догадались?
— Я многое знаю, — она засмеялась и серьезно добавила: — Я уже нарвала тебе, возьми вон в тени дуба корзинку.
В упомянутой ею корзинке обнаружилось несколько бутонов размером не больше вишневой ягоды. Сначала даже показалось, что они сделаны из серебра, настолько их лепестки совпадали цветом с ценным металлом.
— Они с наступлением вечера расцветут, — продолжала старушка, — запах у них слабый, но, кому надо, тот почувствует, — она хихикнула. — А завтра утром в своем саду найди тенистое место и посади их, они запросто примутся.
— Спасибо вам большое, — я благодарно улыбнулась. — Сколько я вам должна?
— Ой, глупости какие, — тетушка Илла махнула рукой. — Считай, что подарок. Ну или равноценный обмен, если хочешь.
— Обмен? — не поняла я.
— Ну да, — старушка с лукавой улыбкой кивнула. — Видишь ли, я обожаю любовные истории. Можно даже сказать, коллекционирую. И ты мне подбросила такую, какой в моей коллекции еще не было.
— Какую? — я понимала все меньше и меньше.
Тетушка Илла вдохновенно пояснила:
— Девушка накануне собственной свадьбы вдруг влюбляется в другого. Финал я, правда, пока не знаю, и даже не берусь предположить, каким он будет. Но прямо чувствую какую-то путаницу… — она задумчиво замолчала.
Я растерянно заморгала. Слово «влюбляется» никак не хотело укладываться в голове. Точнее, даже понимая всю его неотвратимую правдивость, разум все равно упорно не хотел это признавать.
— Может, вы ошиблись? — жалобно пролепетала я. — И она вовсе даже не влюбилась? Просто нервничает перед свадьбой. Ну как всем невестам и положено. Или вот: недавно только чудом осталась в живых и до сих пор от пережитого ужаса отойти не может.
— Я-то могу ошибиться, — старушка лукаво улыбнулась. — Но ты-то нет. Ладно, отвлекаю тут разговорами, а тебе ведь к балу готовиться надо. Заглядывай ко мне завтра, хорошо? Где-нибудь так ближе к вечеру. Мне сестра подсказала рецепт изумительных пирожных, я как раз испеку и тебя угощу. Будем пить земляничный чай, кушать пирожные и сплетничать, — она звонко хихикнула.
— Хорошо, я приду, — я улыбнулась и поспешила к воротам.
— Приятного вам вечера! — крикнула тетушка Илла мне вслед.
Празднество на главной площади начиналось с наступлением темноты. Как и бал во дворце. Мама как раз успела доделать мое платье и наряжалась сама. Отец носился по дому в поисках своего парадного камзола, который сам же и умудрился куда-то подевать. И только Пакостник меланхолично сопел в папином любимом кресле у камина, совершенно не переживая ни из-за каких балов.
Я же от волнения была готова буквально в обморок хлопнуться. Если честно, после безжалостно открывшейся правды о собственных чувствах первым порывом стало не идти ни на какой бал, замуроваться в своей комнате и не выходить оттуда до конца жизни. Ну или хотя бы до того момента, как это наваждение, именуемое «влюбленностью не в того, в кого надо», не пройдет. Но, с другой стороны, был бал. Бал… Роскошный дворец… И Ивор… Ивор! Быть может, мне очень-очень повезет, и он пригласит меня на танец. Хотя бы на один. Ну разве я могла такое пропустить?
— Ох, Авиона, — мама приобняла меня за плечи, — какая же ты у меня красавица.
— Правда? — неуверенно пробормотала я, разглядывая свое отражение в настенном зеркале. Вот только ничего красивого я не видела. Бледная, с контрастирующим на щеках румянцем от волнения, перепуганный взгляд… Не хватало только дрожащих от волнения рук. Единственное, к чему я не могла придраться, это платье. Как говорила моя мама, нет ничего изящнее простоты. С открытыми плечами, без рукавов, струящееся в пол платье, темно-синяя ткань которого вполне могла посоперничать в глубине цвета с ночным небом. Тончайшее серебристое кружево на лифе гармонировало с маленькими бутонами в прическе. То ли из-за цветов, то ли из-за освещения мои темно-русые волосы выглядели сейчас почти черными. Да только от этих красок я казалась еще бледнее. Хотя, быть может, виной такого цвета лица являлся безжалостно сдавливающий корсет. Но ради того, чтобы выглядеть красивой, я готова была терпеть эту пытку.
— Не сомневаюсь, едва Клеон тебя увидит, так от восхищения дар речи потеряет, — мама ободряюще мне улыбнулась.
— Было бы неплохо, — я вздохнула. По крайней мере, не будет тогда лишний раз мне портить настроение разговорами о предстоящей свадьбе. У меня ведь совсем вылетело из головы, что на балу я как-никак буду с Клеоном, так что моя свобода действий только им и ограничится.
— Ну что, красавицы мои, готовы? — раздался за дверью веселый папин голос. — Давайте скорее, пока я опять этот дурацкий камзол не потерял.
— Уже иду, Даг, — со смехом отозвалась мама и обратилась ко мне: — Мы с отцом поспешим. А ты спускайся вниз и жди Клеона.
Я кивнула.
Мама вышла из комнаты. Буквально через несколько минут за окном послышалось, как отъезжает от нашего дома экипаж. Еще немного повздыхав и повертевшись перед зеркалом, я спустилась в гостиную.
— Что скажешь, Пакостник, как я выгляжу?
До этого дремавший в кресле дракончик приоткрыл глаза, придирчиво оглядел меня, выдал многозначительно «фырр» и снова заснул.
— Буду считать, что это комплимент, — я вяло улыбнулась.
Отчетливо послышался цокот копыт вперемешку со скрипом колес, свидетельствуя о подъехавшем экипаже. Сердце лихорадочно забилось в робкой надежде. А вдруг это Ивор? Вдруг он приехал за мной? Правда, разум тут же возразил, мол, с чего ему вдруг за мной приезжать. И оказался прав. В гостиную вошел Клеон.
Он был, как всегда, идеален. Темно-зеленые брюки и камзол контрастировали с белой рубашкой и подчеркивали безупречную подтянутую фигуру. Непринужденной волной каштановые волосы до плеч и обаятельная улыбка. Но так восхищавшая меня раньше его красота больше не трогала. Слишком запоздало я поняла, что любить и восхищаться — это разные вещи.
Едва увидев меня, Клеон мгновенно перестал улыбаться. В его взгляде открыто читалось что-то непонятно-хищное, словно он — изголодавшийся зверь, который наконец почуял добычу и готовится вот-вот ее растерзать. Мне стало так жутко, что я даже сделала несколько шагов назад. Кажется, я Клеона сейчас боялась больше, чем тогда в гильдии разъяренного дракона. Видимо, почувствовав мой страх, с кресла угрожающе зарычал Пакостник.
Клеон на мгновение отвел глаза, и, когда снова на меня посмотрел, его взгляд уже ничего жуткого не выражал, и на губах играла все та же неизменная улыбка.
— Ты так великолепна, что я в первое мгновение даже онемел, — он подошел ко мне, взял за руку и коснулся губами тыльной стороны ладони. — Забавно, но сейчас я сам себе завидую.
— Я заметила, — буквально заставила себя улыбнуться. — Пойдем?
— Пойдем, — он кивнул. — Хотя, буду честным, я уже не хочу идти ни на какой бал.
