Половина всего еврейского народа жила в тот момент в так называемой черте оседлости – нынешняя Беларусь, Украина и восточная Польша. Эта земля задыхалась летом, мерзла зимой и была бедной круглый год. Русское правительство почти не защищало семь миллионов своих евреев, которые постоянно страдали от погромов и антиеврейских беспорядков. Некоторые из них уходили в революцию, как Троцкий, а сотни тысяч уезжали начинать новую жизнь в Америку и Западную Европу. К началу войны в Америке жили три миллиона евреев, а в Британии триста тысяч, многие из которых были беженцами.
Националистические идеи, набиравшие популярность во время войны, во Франции, Германии и Австрии привели к общим подозрениям в адрес меньшинств, особенно еврейских. В то же время усилилось желание евреев иметь свое государство. В Британии ведущим сионистом был Хаим Вейцман, лектор-биохимик Манчестерского университета и человек редкого личного обаяния. Для него Палестина, последнее еврейское царство, разрушенное римлянами, являлась единственным местом для страны евреев. Он хотел такой страны, где еврей сможет быть «стопроцентным», а не ассимилированным, обязанным объявлять себя принадлежащим к иной национальности. Подобных евреев он презирал – а среди них были такие выдающиеся личности, как лорд Ротшильд и Эдвин Монтегю. Перед войной Вейцман говорил примерно с двумя тысячами человек в попытке привлечь их на свою сторону. Среди обращенных им был лорд Роберт Сесил, который помог убедить Бальфура. Сионистская мечта задела в министре иностранных дел романтическую струну – он поверил, что должен быть национальный очаг «для самой одаренной расы, которую знало человечество после греков пятого века». Вейцман также обратил Марка Сайкса, Ллойд-Джорджа и Черчилля – симпатии Черчилля уже были завоеваны поддержкой, которую он получил на первых выборах от влиятельной еврейской общины Манчестера.
В начале войны, когда Бальфур был первым лордом Адмиралтейства, а Ллойд-Джордж – министром вооружений, возникла ситуация, когда они оказались у Вейцмана в почти неоплатном долгу. В момент, когда в Британии отчаянно не хватало взрывчатых веществ, Вейцман изобрел процесс изготовления ацетона, необходимого при их выработке. Он представил его правительству и за всю войну не взял за него ни единого пенни. Единственное, о чем он просил, – это британской поддержки для дела сионизма, а такие обещания не забываются.
Еврейский легион, добровольцы в полку королевских фузилеров, храбро воевал под началом Алленби в его наступлении на Дамаск. Когда он установил там свою администрацию, то стал публиковать свои заявления как на иврите, так и на арабском. Через несколько месяцев сионисты купили имение в Иерусалиме, и Вейцман заложил там первый камень еврейского университета. Прибыв на Парижскую мирную конференцию, он произносил страстные речи и поддерживал британские претензии на мандат на Палестину. Неудивительно, что когда его познакомили с Фейсалом, они нашли точку соприкосновения: ни один из них не хотел французского мандата. Фейсал, несколько презрительно относившийся к палестинцам, которых считал арабами не совсем первого сорта, и занятый собственными проблемами, неопределенно согласился с Вейцманом, что «земли столько, что хватит на всех». Фейсал посчитал партнерство с еврейскими иммигрантами, которые принесут на пустынную землю западное образование и западную энергичность, для палестинских арабов выгодным. 3 января 1919 года они подписали соглашение о поощрении иммиграции в обмен на поддержку сионистами независимого арабского государства.
После конференции Америка послала комиссию, выдающуюся по своей незначительности, исследовать будущее Палестины и выяснять общественное мнение в Сирии. Два эксперта, составлявшие эту комиссию, обнаружили, как им и говорила заранее Гертруда, что палестинские арабы горячо возражают против программы сионистов: они советовали вообще забыть понятие еврейского национального очага. Гертруда хорошо понимала, что в это время арабы Палестины не рассматривали себя как нацию. «В одном отношении у Палестины есть причина быть благодарной декларации Бальфура: страна нашла себя в противостоянии ей. Национальное самосознание выросло лавинообразно… Жадность к образованию, проявляющаяся всюду, была вызвана ревнивым желанием не отставать от евреев».
Однако на выводы членов комиссии никто не обратил внимания. Не прочитали также и их доклад, поскольку он не был опубликован.
Неудачно вышло, что, когда Вейцман действовал на конференции своим обаянием, палестинцы вообще не были там представлены. Вместо этого, и впервые, они устроили в Иерусалиме беспорядки, протестуя против предложения еврейских поселений в Палестине. Бальфура засыпали потоком писем и петиций, но все они уничтожались его личным секретарем, до него даже не доходя. По правде говоря, никто и не хотел размышлять над этой проблемой. Среди тех, кто хоть немного подумал о палестинском вопросе, бытовало мнение, что, говоря словами лорда Керзона, эта область «станет гниющей занозой в мясе того, кто получит на нее мандат». Данным человеком оказался верховный комиссар правительства его величества в Палестине сэр Герберт Сэмюэл. При его инаугурации Гертруда ровным почерком писала о трениях между евреями и арабами: о сионистской бестактности в свободном выражении своих надежд о будущем Палестины, об арабском резком неприятии экономических и финансовых сил, предоставленных новообразованному сионистскому комитету. Этот комитет под руководством Вейцмана был направлен в Иерусалим англичанами и должен был представлять местным британским чиновникам проблемы еврейской общины. «Рычание ответственных членов комитета, например, декларация, что Палестина должна быть еврейской, как Америка – американской, будет и дальше звучать эхом за голубиными нотами верховного комиссара, которые его эффективно заглушают», – прокомментировала Гертруда.
Фейсал уехал из Франции в апреле 1919 года разочарованный, посетил папу в Риме и вернулся в Сирию, чтобы подавить партизанскую войну вдоль побережья. В сентябре Ллойд-Джордж и Клемансо достигли предварительной договоренности. Английские войска в Сирии заменят французскими гарнизонами, арабские войска будут держаться в восточном регионе под наблюдением французов. После этого Британское правительство пригласило Фейсала в Лондон, чтобы обсудить ситуацию. Фейсал снова поехал, вновь подвергся невежливому обращению в Марселе и вынужден был объехать Париж. В Булони и Дувре его уважительно встречал британский адмирал с почетным караулом, а на вокзале в Лондоне – представители министерства иностранных дел. Ему сообщили о недавнем соглашении премьер-министров, но заверили, что оно всего лишь временное.
Фейсал вернулся в Сирию и обнаружил, что отец отказывается признать результаты его договоренностей. Хусейн также отказался ратифицировать или признать условия мира, включенные в Версальский договор. По прибытии в Дамаск Фейсала встретили десять тысяч арабов, идущих маршем протеста против грядущего мандата Франции. Арабский конгресс встретил следующий марш требованием полной арабской независимости в Сирии. Тем временем в Месопотамии, по берегам Евфрата, арабские племена воевали с единственным союзником Фейсала – британцами. Гертруда так описывает его примерно в это время:
«Фейсал с его высокими идеями и справедливой концепцией арабского дела, которую он один представлял и защищал, остро чувствует симпатию или политический антагонизм, стараясь удержаться своими силами против открытой враждебности французов и горячечного безумия собственных приверженцев. Притесняемый своими родными, покинутый британским правительством… без единого человека рядом, от которого можно было бы ждать привязанности и бесстрастного руководства…»
