Глава 15
Коронация
В этом предпочтении у нее были важные союзники. Черчилль, новый государственный секретарь по делам колоний, выбрал Лоуренса своим советником по арабским делам. Лоуренс, как и Гертруда, был потрясен предательством французов по отношению к Фейсалу и хотел уменьшить собственное чувство вины и ответственности за то, что случилось в Сирии. Как и Гертруда, он считал, что Фейсал – лучший кандидат на корону Ирака. Но прежде должны были высказаться французы. В результате, как вскоре информировал Лоуренс Черчилля, занимавшегося в отпуске живописью на юге Франции, они выдвинули условие: Фейсал должен отказаться от всех претензий на Сирию и прекратить всякую поддержку сирийских националистов. Фейсал согласился на это и был готов отказаться и от претензий своего отца на Палестину взамен иракского престола для себя, а престола созданной недавно Трансиордании – для своего брата Абдуллы.
Но у Черчилля была в этот момент более важная административная задача – существенно уменьшить счет налогоплательщиков в 37 миллионов фунтов за военный контроль над Ближним Востоком и огромные расходы на управление Ираком. С этой целью он пригласил британских чиновников Ирака встретиться с ним на совещании в Каире.
Десятидневное совещание началось 12 марта 1921 года, и целью его стало рассмотрение всех аспектов политики на Ближнем Востоке. В Ираке Кокс практически подавил восстания предыдущих месяцев и был не менее Черчилля уверен, что следующий шаг к независимому арабскому правительству нельзя откладывать. На совещании присутствовали маршал авиации Хью Тренчард из Королевских ВВС, Кинахан Корнуоллис, специалист-разведчик, который в последнее время заведовал арабским бюро и теперь был прикомандирован к министерству финансов в Египте, и генерал-майор сэр Эдмунд Айронсайд, командующий войсками в Персии. Свита сэра Перси состояла из шести человек, включая Гертруду, Джафар-пашу и Сассун-эфенди Эскелла, еврейского бизнесмена, ныне министра финансов. Также присутствовал А. Т. Уилсон, сейчас работающий в нефтяном бизнесе – что не помешало ему занять передовую позицию на групповой фотографии, оттеснив Гертруду на задний план.
Лоуренс встретил иракскую делегацию на станции в Каире. С их с Гертрудой последней встречи, на мирной конференции, он успел получить всемирную известность трудами журналиста Лоуэлла Томаса, написавшего его биографию и разъезжающего теперь по миру с лекцией и пресс-конференциями о своем герое. Лоуренсу публичность льстила и мешала: он раздраженно ругался, когда его заметили в заднем ряду кинотеатра, куда он тихо пробрался посмотреть фильм о себе самом. Впервые он стал более широко известен, чем Гертруда, – хотя ей было решительно на это наплевать. Она незаметно увела его в свой номер отеля «Семирамида», чтобы устроить выволочку за некоторые его комментарии для прессы, некоторые похвалы, некоторую критику работы гражданской администрации в Багдаде. Пока Кокс вон из кожи лез, чтобы подавить восстания, Лоуренс написал в статье в «Санди таймс»: «Народ Англии завели в Месопотамии в ловушку, из которой нелегко будет выйти с честью и достоинством. Дела обстоят куда хуже, чем нам говорили, а наша администрация оказалась более кровавой и неумелой, чем известно публике». Гертруда возразила ему на это и на его обвинения, что в Ираке силой вводится английский язык. Это ложь, сказала она Лоуренсу, и он сам это знает. «Вздор!»
Но они остались большими друзьями – теми же старыми добрыми «Пронырами». Оба теперь были среди движущих пружин Ближнего Востока и оба хотели увидеть Фейсала королем Ирака. Когда Лоуренс ушел, Гертруда навестила с кратким визитом Черчилля и его жену Клементину в их апартаментах, и на следующий день началась работа.
Кокс сказал Черчиллю, что временный Государственный совет, подчиненный британцам, вскоре будет заменен новым органом власти, предпочтительно арабским правителем. Как сообщила Гертруда, имелось несколько кандидатов: лидер суннитов, накиб Саид Абдул Рахман (он стар и наверняка откажется), турецкий принц, шейх Мухаммары. И были два серьезных конкурента: Фейсал и менее полезный Саид Талиб.
Талиб, сын накиба Басры, был примечательной фигурой, пользующийся популярностью на месте, политически хитроумный и однажды охарактеризованный Гертрудой как «неуправляемый». В настоящий момент министр внутренних дел, он злился за то, что его не включили в делегацию в Каир. Он был известный убийца – по крайней мере известно, что за ним числились убийства, – и во время войны пытался продать свои услуги по бешеной цене либо туркам, либо британцам. В Индии его арестовали, но впоследствии освободили благодаря вмешательству А. Т. Уилсона и британской администрации в Багдаде: как-никак он принадлежал к важной иракской семье, его отец был главой мощной суннитской фракции в южном Ираке. Недавно Талиб помогал британцам гасить бунт в Багдаде и Басре и пытался втереться в доверие к Гертруде в вечер накануне отъезда в Каир, как она впоследствии вспоминала:
«Между стаканчиками виски он шептал мне на ухо все более задушевным тоном, что всегда относился ко мне как к сестре, следовал моим советам и сейчас только во мне видит единственную свою надежду и опору. А я, чувствуя, что его амбиции никогда не будут удовлетворены и удовлетворять их ни в коем случае не следует, могла только бормотать в ответ бесцветные выражения дружбы».
Кокс, Гертруда и Лоуренс изложили на этой конференции свои доводы в пользу Фейсала. Он был героем войны и храбрым союзником британцев во время восстания. Он отличался благородством, умел воодушевлять – и был под рукой. Черчиллю также импонировал тот факт, что Фейсал даст британцам некоторое преимущество перед своим отцом шерифом Хусейном и своим братом Абдуллой. И он согласился. Голосование прошло в пользу Фейсала. Черчилль телеграфировал на родину, подчеркивая то, что было для него главным пунктом: «Сын шерифа Фейсал дает надежду на лучшее и наиболее дешевое решение». «Мы за две недели провернули больше работы, чем раньше нам удавалось за год, – писала Гертруда Фрэнку Бальфуру. – Мистер Черчилль восхитителен, всегда готов идти навстречу и одинаково искусен в руководстве большим политическим собранием и в проведении малых политических комитетов, на которые мы распались».
Ирак Гертруды начинал приобретать форму. Небольшой комитет, в который вошли она, Кокс, Лоуренс и иракские министры, взялся за работу, не считаясь со временем и географией. Для суннитского лидера в стране с шиитским большинством происхождение по прямой линии от Пророка должно было оказаться козырной картой. Эмира следовало немедленно пригласить в Багдад, до начала выборов правителя. До того он должен посетить Мекку, чтобы его кандидатура была объявлена оттуда. Чем дальше он двигался на восток, тем сильнее росла его поддержка. Черчилль телеграфировал домой: «И Кокс, и мисс Белл согласны, что, если следовать выбранной процедуре, появление Фейсала в Месопотамии приведет к его общему признанию».
Вторым большим вопросом для обсуждения – в том, что касалось Гертруды, – была Палестина. Черчиллю приходилось иметь дело со множеством конфликтующих вопросов: ему требовалось определить с французами удовлетворительную границу между Палестиной и Сирией, еще одну на юге между Палестиной и Египтом. Он должен был сдержать обещание национального очага для евреев, одновременно не нарушив обещание полумиллиону живущих в Палестине арабов, что они получат самоопределение. И более того: какое бы правительство ни установил он в Палестине, оно не должно стоить Британии больше, чем нынешние шесть миллионов в год. По мере хода конференции ему казалось, что решение найдено. К востоку от реки Иордан будет создано новое арабское государство. В конце концов названное Трансиорданией, оно получит арабское правительство, и возглавить его пригласят Абдуллу. К западу от Иордана евреям будет позволено селиться среди арабов, но Британия продолжит контролировать эту территорию согласно мандату. Кроме того, вероятно, это Лоуренс повлиял на его решение расширить границы мандата на юг к Акабе и вставить клин между все более угрожающим Ибн Саудом и британцами в Египте.
