Индийское правительство не отказывалось от намерения расширить свою власть на Аравию и аннексировать Месопотамию. Вице-король ясно выразил свои чувства в язвительном письме в министерство иностранных дел:
«От всей души надеюсь, что это предполагаемое арабское государство тут же развалится, если вообще будет создано. Никто не смог бы предложить плана, более пагубного для британских интересов на Ближнем Востоке, нежели этот. Он просто означает безвластие, хаос и коррупцию, поскольку никогда не было и не может быть никакого согласия или сотрудничества между арабскими племенами… У меня нет слов, чтобы передать, насколько пагубным я считаю это вмешательство и влияние из Каира».
Этим письмом он породил оппозицию к бюро еще и в Лондоне.
К тому времени Гертруда закончила свой первоначальный доклад по племенам, который был воспринят в Ставке с большим уважением за знание дела и подробности. Сделав то, что от нее просили, Гертруда теперь могла вполне респектабельно вернуться в угнетенную войной Англию, в офис отдела раненых и пропавших без вести, в полный печальных воспоминаний Лондон. Вместо этого она задумалась над приносящей вред враждой Каира и Дели и целеустремленностью вице-короля. Лорд Хардинг, великий и многократно награжденный бывший посол в Санкт-Петербурге и Париже, лично выбранный и официально утвержденный советник короля по иностранным делам, был не кем иным, как старым другом Гертруды по снежным прогулкам в Бухаресте, Чарльзом Хардингом. Зная его так, как знала она, понимая проблемы так, как только она могла понять, могла ли Гертруда что-то сделать, чтобы улучшить отношения между Индией и Каиром? «Жизненно важно, чтобы Индия и Каир работали в теснейшем контакте, потому что они имеют дело с двумя сторонами одной и той же проблемы», – писала она капитану Холлу, директору военно-морской разведки, в Лондон 20 февраля 1916 года. Гертруда спросила у Клейтона: можно ли ей поехать в Дели? Формальной причиной поездки стало бы пополнение данных по племенам информацией, которую можно было получить лишь в индийском департаменте иностранных дел. Понимая, как и все «Пронырливые», что никакой панарабской нации быть не может, но не имея возможности широко объявить об этом, поскольку Китченер говорил Хусейну о такой возможности, на самом деле Гертруда хотела уверить Хардинга, что Каир не хуже Дели осознает, что такой нации нет и быть не может, но следует притвориться (как бы ни было неудобно), будто это не так, ведь это единственная причина, способная объединить арабские племена против турок. Она собиралась отстаивать использование против турок новой тактики и пытаться показать правителям Индии возможности, которые откроет арабская партизанская война. Гертруда создавала уже про себя сложный план – вопреки всему пестовать арабское самоопределение.
Если у Хардинга был близкий друг в этот момент в Индии, то это достойный корреспондент «Таймс» сэр Валентайн Игнатий Чирол, «дорогой Домнул» Гертруды, кому она сейчас и послала телеграмму.
Лучше всех понимая, как сильно она любила Даути-Уайли, и тревожась о ней, Чирол сообщил Хардингу, что она была больна и угнетена и теперь работает в Каире в официальном качестве. Благодаря покровительству Домнула Гертруда получила теплое приглашение от вице-короля.
В письме, написанном в конце января, Клейтон высказал ее плану безоговорочную поддержку и веру в ее способности выполнить это сложное и ключевое дипломатическое действие. Он намекает на истинную цель ее поездки:
«…В Индии люди так крепко держатся не за тот конец палки, что с ними трудно иметь дело. Мисс Гертруда Белл едет сегодня в Индию – частично по моему настоянию и с полного одобрения верховного комиссара. Она, как вы знаете, один из величайших авторитетов по Аравии и Сирии и работала со мной несколько месяцев. Она полностью в курсе арабских вопросов и целиком согласна с нашей политикой. Поскольку она близкий друг вице-короля и сэра Валентайна Чирола (имеющего немалый вес) и собирается остановиться у вице-короля, я думаю, ее ждет успех, в том числе ей удастся разъяснить истинное значение арабского вопроса».
Хардинг позже написал в своих мемуарах:
«Именно в это время я услышал, что мисс Гертруда Белл, которую я знал много лет до того как племянницу сэра Фрэнка Ласселса и которая работала в отделе военной разведки в Каире, больна и тяжело переживает гибель в Галлиполийской операции очень близкого друга. Я попросил ее приехать навестить меня в Дели, где у нее будет возможность изучить информацию по арабскому вопросу, имеющуюся в распоряжении департамента иностранных дел».
Гертруда написала письмо отцу, в котором слегка изменила порядок событий. При ее желании, чтобы Хью всегда думал о ней хорошо, и ввиду масштабов политики, в которой она предполагала действовать, в том числе с помощью манипулирования, она хотела заранее рассеять впечатление, будто у нее слишком развилось честолюбие и чувство собственной важности.
«Получив письмо лорда Х. через Домнула, я подумала, что это может быть хороший план: если я, лицо маловажное и неофициальное, воспользуюсь приглашением вице-короля и поеду посмотреть, что может получиться, если изложить перед ним эту сторону вопроса… Мое начальство одобрило… так что я еду. Мне несколько тревожно по этому поводу, но я надеюсь на собственную крайнюю незаметность и общую доброту, с которой ко мне всюду относятся. Преимущество в такой сугубо неофициальной позиции то, что в случае неуспеха никому ничем хуже не будет. В Дели меня ждет Домнул, отчего все становится простым, а в ином случае не думаю, чтобы меня послали с политическим заданием».
Радостное возбуждение вскоре превозмогло тревогу. Собирая чемодан 28 января, Гертруда черкнула другое письмо: «Наконец уезжаю по сигналу в последний момент ловить воинский транспортный корабль в Суэце. В три часа дня мне сказали, что я еще на него успею, если выеду в шесть, и это не много времени оставляет на раздумья. Мне доверено вести переговоры, и я надеюсь, что смогу это сделать хорошо».
Офицер, который был в то время в Каире, потом рассказал Флоренс, что никогда не видел, чтобы кто-нибудь мобилизовался так быстро, как мисс Белл.
Новое прозвище «Пронырливая» отлично ей подходило. Вот такой Гертруда была всю жизнь. Она достигала своей цели в пустыне, проникая в бедуинские лагеря, она пробиралась в коридоры власти, прямо выходя на чиновников, которых знала, и давая им информацию, которую они просили. Теперь она планировала самое важное свое приключение: проникнуть туда, где принимаются ключевые решения Британской империи.
Пять дней на корабле дали ей время собраться с мыслями. В арабском вопросе было очень много слоев и не меньше двойственностей. Бюро продолжало осуществлять политику Китченера по организации арабского восстания – быть может, единственного оставшегося способа переменить ход войны. Следовало поддерживать среди арабов уверенность в обещании независимости, которое будет невозможно выполнить. Даже те представители британской администрации, которые считали попытку поднять бунт стоящей, не рассматривали ни причины, зачем племенам брать на себя этот риск, ни приз, который они могли получить. То, что арабы хотели, британцы не могли дать и не дали бы, даже если могли. «Пронырливые» должны были убедить арабов, что независимость возможна, в то же время разделяя уверенность правительств британцев и союзников, что это не так. Бюро не могло действовать в одиночку, хотя Лоуренс настаивал на форсировании вопроса: для поддержки арабов требовались средства, провизия, оружие, боеприпасы и военная сила.
