Вскоре я услышал, как открывается шкафчик на кухне, и поднялся посмотреть, что происходит. Смоки, стоя на барной стойке, дотянулся до дверцы и открыл ее – весьма неглупо с его стороны. Кот прыгнул в шкафчик и принялся своим носом двигать вкусности внутри. Потом посмотрел на меня, что-то прикидывая.
Тут я решил покусать под хвостом, а когда снова повернулся, с удивлением заметил, как Смоки колотит по пакету с едой. Он ударил раз, потом еще, и с третьего удара спихнул мешок из шкафа на пол!
Я прокусил пластик и, обнаружив соленые хрустящие кусочки, торопливо съел их, пока Смоки не спустился за своей долей. Кот бесстрастно смотрел на меня со своего места, потом спихнул еще один пакет, полный сладких колечек из теста.
Тут я решил, что ошибался насчет Смоки. Я уже почти жалел, что съел его кошачий корм, хотя я не виноват: надо доедать, когда кормят. На что же он рассчитывал?
Я не мог самостоятельно открыть шкаф; такие штуки мне не удаются. Я ухитрился свалить буханку хлеба с барной стойки, аккуратно снять упаковку и сжевать ее отдельно. На мусорном ведре в кухне не было крышки, поэтому забраться в него не составило труда, однако там нашлось не так уж много: какие-то горькие черные зерна, прилипшие к языку, когда я лизнул на пробу, яичная скорлупа и пластиковые контейнеры – все несъедобное. Разве что можно погрызть пластик.
Когда подъехал автобус, я ждал снаружи. Вышли Челси и Тодд, а моего мальчика не было – значит, он приедет домой с Мамой. Я снова отправился в дом и вытащил туфли из Маминого шкафа; хотя грызть их не очень-то хотелось – я впал в дрему после всех угощений Смоки. Предстояло решить: то ли лечь на диван, где уже не осталось солнца, то ли в пятно света на ковер. Выбор был сложный, и, улегшись на солнце, я вовсе не был уверен, что поступил правильно.
Когда хлопнула дверца Маминой машины, я промчался по дому в гараж и, выскочив в собачью дверь, завилял хвостом у забора. Итан сразу побежал ко мне играть, пока Мамины туфли цокали по дорожке.
– Бейли, я скучал по тебе! Ты сегодня веселился? – спросил мальчик, почесывая мой подбородок. Мы в восхищении смотрели друг на друга.
– Итан! Посмотри, что натворил Бейли!
Услышав свое имя, произнесенное таким сердитым тоном, я опустил уши. Каким-то образом нас со Смоки раскусили…
Мы с Итаном вошли в дом, и я подбежал к Маме, изо всех сил виляя хвостом, чтобы она простила меня. Мама держала в руке разодранный пакет.
– Дверь в гараж была открыта. Посмотри, что он натворил, – сказала Мама. – Бейли, ты плохой пес. Плохой пес.
Я повесил голову. Несмотря на то что я не делал ничего плохого, я понимал, что Мама сердится на меня. Итан тоже сердился, особенно, когда начал собирать с пола кусочки пластика.
– Как он смог добраться до стойки?.. – удивилась Мама.
– Ты плохой пес, плохой, плохой, – повторил Итан.
Пришел Смоки и вяло запрыгнул на барную стойку. Я сердито посмотрел на него – плохой кот, плохой, плохой.
Никто не обвинил Смоки, который все и затеял. Наоборот, ему открыли новую банку еды!.. Я терпеливо ждал, полагая, что заслужил хотя бы собачью галету, но на меня лишь бросали сердитые взгляды.
Мама возила по полу тряпку, а Итан понес мешок мусора в гараж.
– Бейли, ты плохо поступил, – снова прошептал мне мальчик.
Я еще был на кухне, когда из глубины дома донесся крик:
– Бейли!!!
Мама нашла туфли.
10
В течение следующих года или двух я заметил, что если дети собирались играть вместе, Тодда обычно не брали. Когда он появлялся, детей охватывало смущение. Девочки обычно отворачивались от Тодда, мальчики принимали его в свои игры с явной неохотой. Итан больше никогда не ходил к Тодду домой.
Старший брат Тодда, Дрейк, появлялся редко – только чтобы сесть в машину и уехать куда-то, зато Линда каждый день выезжала на велосипеде к своим ровесницам.
Последовав примеру Итана, я и близко не подходил теперь к Тодду. Впрочем, одной снежной ночью, когда я перед сном занимался своими делами во дворе, я почуял, что Тодд стоит по ту сторону забора, спрятавшись за деревьями. Я предупреждающе гавкнул и с удовольствием отметил, что он развернулся и убежал.
Мне не очень нравилась идея школы – суета, которая обычно случалась в доме по утрам. Я больше любил лето – у Мамы и Итана не было школы, и мы отправлялись на Ферму к Дедушке и Бабушке.
Появившись на Ферме, я отправлялся на разведку, проверить – что изменилось, а что осталось прежним. Я метил территорию, заново знакомился с лошадью Флер, с таинственной кошкой в сарае, с утками, которые каждый раз легкомысленно заводили новую стайку утят. Я часто узнавал запах скунса в лесу, но, помня о том, сколь неприятными оказались наши последние встречи, не преследовал его. Захочет играть – знает, где меня найти.
Как-то летним вечером вся семья – и я вместе с ними – сидела в гостиной, и хотя давно прошло время, когда принято ложиться спать, все были возбуждены, и Мама с Бабушкой чего-то боялись. Потом все закричали и захлопали, Дедушка что-то заорал, а я залаял. Люди сложнее собак, у них намного больше чувств – и пусть порой я скучал по Двору, теперь моя жизнь проходила гораздо богаче, хоть я не всегда понимал, что происходит. Итан вывел меня в ночь и уставился в небо.
– Бейли, человек ходит по Луне, прямо сейчас. Видишь Луну? Однажды я тоже полечу туда.
От моего мальчика исходила сильная радость; я побежал и принес ему палку, чтобы он кинул ее для меня. Мальчик рассмеялся:
– Не переживай, Бейли. Когда я полечу, возьму тебя с собой.
Когда Дедушка ездил на машине в город, он брал с собой Итана и меня. Вскоре я запомнил запахи по всей дороге – сначала влажный воздух, наполненный ароматом глупых уток и восхитительной гнилой рыбы, а через несколько минут мощная и едкая вонь наполняла машину.
– Фу, – часто кривился Итан.
– Козья ферма, – всегда отвечал Дедушка.
Высунув голову в окно, я следил за козами, от которых исходил этот замечательный аромат, и лаял на них – но тупые козы и не думали разбегаться в ужасе, а стояли на месте, глядя на нас взглядом Флер.
Вскоре после козьей фермы машина начинала дребезжать – мы проезжали по деревянному мосту, и я вилял хвостом, потому что любил кататься на машине в город, а дребезжание означало, что мы почти приехали.
Дедушка ходил в одно место, где он садился в кресло, а какой-то человек играл с его волосами. Итану становилось скучно, и мы отправлялись бродить по улицам, заглядывали в окна и надеялись встретить других собак – как я понимал, мы главным образом для этого и приезжали в город. Лучшим местом для собак был парк – много-много травы, где люди сидели на одеялах. Там был пруд, но Итан не давал мне в нем плавать.
Однажды в парке мы увидели мальчика, который бросал для своей собаки пластмассовую игрушку. Маленькая черная самочка, вся деловая, даже меня не замечала, во все глаза глядела на игрушку – тонкий яркий диск. Диск летел по воздуху, и собака догоняла его, прыгала и ловила, не дав опуститься на землю, – по-моему, очень ловкий трюк.
