– Привет, Бейли. Привет, малыш, – сказал Итан.
Мама не давала мне подойти к мальчику, который вошел, хромая. В руках он держал – вскоре я узнал, как это называется – костыли. Итан дошел до дивана и сел, а я извивался в ошейнике, скуля. Когда Мама наконец отпустила меня, я пролетел через комнаты одним прыжком, плюхнулся мальчику на колени и начал целовать лицо.
– Бейли! – сердито воскликнула Мама.
– Да ничего, все нормально. Бейли, ты просто бестолковка, – похвалил меня мой мальчик. – Как ты тут, а? Бейли, я тоже скучал по тебе.
Каждый раз, как он произносил мое имя, на меня накатывала волна удовольствия. Мне хотелось, чтобы он гладил меня и гладил.
Мой мальчик вернулся.
Постепенно, дня за два, я понял, что с мальчиком не все в порядке. У него случались боли, каких прежде не бывало; он ходил неуклюже и с трудом. От него исходила тяжелая печаль, а иногда вдруг появлялась мрачная ярость – когда он просто сидел и смотрел в окно.
Первые недели две мальчик каждый день ездил на машине с Мамой; возвращался усталый и потный и прикладывался поспать. На улице потеплело, распустились листья, Маме нужно было ходить на работу, и в квартире оставались мы с моим мальчиком и Феликс, который только и делал, что пытался ускользнуть за дверь. Понятия не имею, что он себе представлял, чем он там займется, но у моего мальчика было правило – не пускать котов за дверь; вот только кот не желал признавать никаких правил – просто кошмар. Феликс часто царапал столбик в гостиной, а когда я всего разок попытался задрать лапу на этот столбик, все на меня заорали. Феликс никогда не доедал свой обед, а меня никто не благодарил, когда я подчищал за ним тарелки, – наоборот, за это на меня кричали. Иногда мне хотелось, чтобы ему удался план побега, чтобы мне больше не путаться с ним. С другой стороны, он всегда был готов немного побороться, если только я не слишком расходился. Он даже соглашался гоняться за мячом, когда Итан пускал его по коридору, хотя обычно промахивался и позволял мне схватить его и принести – по-моему, очень спортивно со стороны Феликса. Впрочем, у него не было особого выбора – в конце концов, я главный пес.
Мы жили не так весело, как на Ферме, и даже как в доме, но я был рад и квартире, потому что мальчик почти все время был со мной.
– Думаю, пора тебе снова ходить в школу, – сказала Мама однажды за ужином. Я узнал слово «школа» и посмотрел на мальчика, который сложил руки на груди. Я чувствовал, что он сердится.
– Я не готов, – сказал мальчик. Он тронул пальцем глубокий лиловый шрам на щеке. – Мне еще трудно ходить.
Я сел. Ходить? Идем гулять?
– Итан. Нет никаких причин…
– Мама, я не хочу об этом говорить! – закричал Итан.
Никогда прежде Итан не кричал на Маму, и я почувствовал, что он сразу пожалел, но никто ничего больше не сказал.
Через несколько дней раздался стук в дверь, Итан открыл, и квартира наполнилась мальчишками. Я узнал запах некоторых – они играли в футбол на большом дворе, почти все называли меня по имени. Я оглянулся посмотреть, как воспримет Феликс мое особое положение, но он сделал вид, что вовсе не завидует.
Мальчики смеялись и кричали целый час, и я чувствовал, как поднимается настроение Итана. Он радовался – и я радовался, пошел и принес мяч в гостиную. Один мальчик взял его и пустил по коридору, и мы несколько минут играли.
Через несколько дней Итан встал рано утром и уехал с Мамой.
Школа.
Выходя из квартиры, мальчик опирался на полированную палку – ее называли трость. Эта трость была особенная: мальчик никогда не бросал ее, и я чувствовал, что не должен грызть ее, даже чуточку.
Я не знал, куда мы едем, когда все уселись в машину, но все же радовался. Катание на машине – всегда радость, куда бы мы ни ехали.
Я вовсю разошелся, когда в окно учуял знакомые запахи ручья и нашей улицы. Как только меня выпустили из машины, я бросился к передней двери дома. Хотя дым еще ощущался, воздух был наполнен ароматами нового дерева и ковров, а окна в гостиной стали больше. Феликс с подозрением разглядывал окружение, но я мигом выскочил через собачью дверь и носился по заднему двору в относительной свободе. Когда я залаял от восторга, Герцогиня ответила мне со своего двора. Я дома!
Едва устроившись, мы отправились в долгую поездку на Ферму. Жизнь, наконец, вернулась в нормальную колею, хотя мальчик не бегал, а ходил, опираясь на трость.
Почти сразу мы отправились в дом Ханны. Я прекрасно помнил дорогу и, забежав далеко вперед, первым увидел ее.
– Бейли! Привет, Бейли! – крикнула она. Я бросился к ней, чтобы она могла обнимать меня и чесать, тут и мальчик подоспел, чуть запыхавшись. Девочка спустилась по ступенькам в ожидании моего мальчика.
– Привет, – сказал он, немного неуверенно.
– Привет, – сказала девочка.
Я зевнул и почесал челюсть.
– Так ты поцелуешь меня или что? – спросила девочка. Итан подошел и обнял ее надолго.
Трость упала на землю.
Многое изменилось в то лето. Итан теперь вставал задолго до рассвета и на Дедушкином грузовике ездил по проселочным дорогам и совал газеты в ящики. Это были те же газеты, что мальчик когда-то раскладывал на ковре в доме, но я понимал, что будет неправильно писать на них, несмотря на то что, когда я был щенком, намочить газеты значило заслужить щедрые похвалы.
Ханна и мой мальчик проводили вместе долгие часы – они тихо сидели, даже не разговаривая, а только боролись. Иногда девочка ездила с нами по утрам, хотя обычно мы были вдвоем – мой мальчик и я, Бейли – пес переднего сиденья.
– Нужно деньги зарабатывать, Бейли, – говорил мальчик иногда. Я вилял хвостом, услышав свое имя. – Стипендии за футбол конец, это точно. Больше мне не заниматься спортом.
В ответ на его печаль я совался носом ему под ладонь.
– Вся моя жизнь – сон. Все пропало – из-за Тодда.
Итан зачем-то привез летало с собой на Ферму, иногда разрезал его и снова сшивал – обычно получалось еще позорнее, чем прежде. Но больше всего мне нравилось, когда мы вместе плавали в пруду. Похоже, только тут нога мальчика не приносила ему боль. Мы даже играли в спасение утопающего, как прежде, пускай он стал гораздо тяжелее, и тащить его было труднее, чем раньше. Когда я нырял за моим мальчиком, я был так счастлив, что хотел, чтобы это не кончалось.
Впрочем, я знал, что все кончится. Я чувствовал, что ночи становятся длиннее, а значит, мы скоро поедем домой.
Однажды вечером я лежал под столом и слушал, как говорят Мама и Бабушка. Итан поехал кататься на машине с Ханной, а меня не взял; я решил, что им нужно заняться чем-то неинтересным.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Маме Бабушка.
– Мама…
– Нет, послушай. Мальчик здесь совершенно переменился. Он счастлив, он здоров, у него есть девушка… зачем ему возвращаться в город? Он может окончить школу здесь.
