Он думал об актерской игре все время, кроме тех моментов, когда играл. Мастерски подмечал сильные и слабые стороны коллег. Он сказал мне: «Войдя в комнату, полную актеров, я сразу же могу выбрать лучшего, того, кто перевернет весь мир. И вижу, кто по-человечески слишком застенчив».
Эта застенчивость и является главной проблемой при принятии решений в относительно короткий период – несколько секунд. В отличие от сверхбыстрых решений, просто быстрые решения, которые занимают секунды, сочетают в себе и бессознательные, и разумные элементы. У нас есть время осознать, каковы обычно бывают наши мгновенные реакции; мы можем даже просмотреть собственные реакции на видео, если хотим, а потом скорректировать их, если необходимо. Но это дополнительное время также может заставить нас вмешаться в свои бессознательные реакции, даже если они совершенны. Иногда четкое понимание того, что мы делаем бессознательно, может убить естественную спонтанность. Если мы слишком смущены, мы задавим свои инстинкты, а ведь они нам понадобятся. И все же, если мы совсем не застенчивы, мы никогда не разовьем инстинкты. Трудность секундного интервала состоит в том, чтобы быть в курсе факторов, которые влияют на наши решения (стоит ли мне поднять палец, делая важное замечание?), но не настолько концентрироваться на них, чтобы сделать неестественными и неэффективными (смотрите все: я поднимаю палец, чтобы сделать важное замечание).
Кларк разработал методику актерской игры, опираясь на опыт хоккея, прыжков с шестом и простое наблюдение: лучшие актеры – это те, кто не паникует. Даже тени паники хватает, чтобы актер задумался о том, что делает, а актеры не могут играть, если думают. В состоянии паники они говорят слишком быстро. Торопятся сказать свою реплику. Что на самом деле нужно делать, так это отставить в сторону мысли и ждать, когда ситуация сама придет к ним. Как только их подхватит «потоком», они начнут взаимодействовать с другими актерами, камерой или аудиторией естественным образом. Как объясняет свою теорию сам Кларк: «Актерская игра – это не действие. И не реакция на чужое действие. Актерская игра – это поиск настоящих эмоций. Если вы дотянетесь до них в себе, то сумеете раскрыться. И это будет уже не лицедейство, а взаимодействие».
Самый простой способ объяснить метод Кларка – это посмотреть, как он встречает новую ученицу на своем семинаре. Он представляет новенькую группе из примерно десяти подростков, вставших в круг (на их месте легко можно представить себе группу взрослых), затем просит ее к ним присоединиться и объявляет, что они будут играть «в хлопки».
«Так, начинаем с меня. Вот у меня хлопок. И я этого не стыжусь.[166] (Он хлопает в ладоши и поднимает брови, а дети хихикают, даже если и не понимают каламбура.) Я могу передать его направо или налево, указав на рядом стоящего и хлопнув. Теперь хлопок у него, и он может передать его в любую сторону. Вы сами решаете, куда идет хлопок. И так далее. Выйдет весело. Все готовы? Давайте потренируемся».
И они начинают. Кларк хлопает; остальные хлопают. Игра простая, даже у новой девочки не возникает никаких сложностей. Никто не забывает ни показать на соседа, ни хлопнуть. Никто не паникует.
Через пару минут Кларк говорит: «Ладно, теперь у нас будет игра на выбывание. Тут уже все по-настоящему.
Кто ошибся, тот выбывает. Выходит из круга и садится у стены. Последний, кто останется стоять, получит награду за свою игру, и я проведу с ним бесплатное индивидуальное занятие». Учитывая, сколько стоит час занятий у Кларка, всеобщее внимание теперь направлено на игру.
Внезапно в комнате нарастает напряжение. Многие ученики, даже бывалые, начинают беспокоиться. Каждый начинает обдумывать свои действия. Новая девочка в ужасе. Отправить хлопок направо или налево? С какой скоростью реагировать? Что, если она забудет хлопнуть или указать на соседа? Начиная игру, Кларк улыбается. А вот новенькая – нет. В ее глазах читается, что она вылетит первой. Так и происходит.
Вот как Кларк объясняет случившееся: «Каждый раз новенький неизбежно выбывает в самом начале. Я говорю ему или ей: „Ладно, садись. Ты проиграл. А теперь расскажи нам, почему“. И продолжаю задавать вопросы, пока все не поймут, что причиной была паника, слишком много мыслей. Вас подводит собственное сознание. Игра „в хлопки“ – аналог актерской игры. Если вы играли роль и думали об этом, вы играли неестественно. Методики, которым я обучаю, помогают отключить разум, понять, как перестать думать, пока находишься на сцене или перед камерой. Потому что, не умея отключать мысли, невозможно выглядеть искренним».
Цель в том, чтобы научить клиентов действовать спонтанно и естественно. Объясняя, Кларк использует почти те же выражения, что Гэри Клейн, когда говорит о сотрудниках скорой помощи. Если вы профессионал, вы способны положиться на подсознание и все сделать правильно. Вы не паникуете. Не реагируете слишком быстро или слишком медленно. Вы уверенно принимаете решение, основанное на опыте и знаниях. Если вы – Джон Стюарт, то подсознательно понимаете, сколько нужно подождать, прежде чем заговорить. Время перед вами растягивается само собой, и вы не думаете об этом. Вы просто знаете.
Бывалые ученики в группе Кларка уже настолько привыкли играть «в хлопки», что инстинкты у них включаются мгновенно и без сбоев. Обдумав и обсудив технику, они научились реагировать без усилий и без паники. Новые ребята поначалу стесняются, но только пока не понимают, как обуздать свои природные инстинкты. Тут требуется немного подумать, потому что инстинкт не подскажет вам, что в игре нужно хлопать и показывать пальцем. Но нужно придумать, как вплавить в себя эти новые навыки так, чтобы больше о них думать не пришлось. Вот основное отличие игры «в хлопки» от сверхбыстрых реакций: тут нужно использовать обе наши системы, и автоматическую, и сознательную, сначала систему номер два, а затем номер один.
Когда я спросил у Уокера Кларка про «перебралку», он чуть не подпрыгнул на стуле от восторга. «Джон Стюарт – вылитый телеведущий Джонни Карсон. Вы только посмотрите, какая невозмутимость. Делает он очень мало. Один многозначительный взгляд, поднятая бровь; возможно, усмешка. Если бы он был активнее или больше двигался, у него ничего бы не вышло. Он как бы говорит: „Я дам вам насладиться моментом“. И мы ему верим. Мы знаем, что он не затянет слишком надолго. Он медлит и медлит, и тут, когда мы уже готовы заскучать, припечатывает одним словом. Бах! И не то чтобы без паузы шутка нам не понравилась. Было бы все равно смешно. Но нам нравится то, как он ведет нас за собой, как нагнетает напряжение, а потом наконец шутит – в самый последний момент».
* * *
То, о чем говорит Кларк, и то, что делает Стюарт, – это актерская игра очень высокого уровня, но из нее можно извлечь урок и для повседневного общения. Мы постоянно в том или ином смысле сталкиваемся с аудиторией, будь то один человек или группа. Хотя мы обычно не думаем о границах пауз, когда разговариваем, но они есть. Некоторые лучше других умеют произносить речи, и во многом это связано с паникой и с паузами. Если пауз недостаточно, нам не хватает эмоций. Если слишком много, речь звучит скучно или наигранно. Лучшие рассказчики увлекают слушателей за собой естественно и ненатужно, используя слова и промежутки между ними.
