Выдавая одну историю за другой, Даливал похож на гроссмейстера, когда тот описывает классические шахматные поединки: «Мне кажется, запоминая все больше случаев, я составляю в собственном мозгу личную базу данных. Это истории про сложные случаи, где диагноз неясен. Именно тогда и требуется собственное мнение. Я выстраиваю набор возможных сценариев. Это своего рода мысленная программа обучения. Некоторые случаи – из моего опыта. Но не все. Нужно либо нарабатывать опыт, либо выжимать все до капли из того, что есть. Тут оказывается полезным чтение литературы. Все встреченные случаи нужно записывать себе в память, чтобы они помогали оценивать принятые решения». Рассказывая о бывших пациентах, Даливал очень похож на Уоррена Баффета и Билла Экмана, когда они говорят о прошлых сделках.[290]
Один случай Даливал описал с такими подробностями, что я решил – должно быть, пациент поступил совсем недавно: «Двадцативосьмилетний мужчина. На первый взгляд казалось, что у него ВИЧ. Угнетенная иммунная система и язвы на половых органах. Тем не менее врач, который осведомлен о стандартных диагностических критериях, знает, что под симптомами ВИЧ может скрываться болезнь Бехчета – редкое расстройство иммунитета. В самом деле, язвы этого человека соответствовали классической тройственной симптоматике болезни: они были на гениталиях, во рту и на глазах».
Первым диагнозом был бы ВИЧ. Более обдуманным – болезнь Бехчета. Но у этого пациента не было ни того, ни другого[291]. Как объяснил Даливал, врачам понадобилось еще некоторое время, чтобы заметить, что, хотя язвы пациента соответствовали классической картине болезни Бехчета, у него также имелись кольцеобразные пятна в форме «мишени». Они решили подождать развития симптомов. Заказали дополнительные анализы. Обдумали варианты. И в конце концов пришли к выводу, что у пациента мультиформная эритема, кожное заболевание, которое легко и эффективно лечится стероидами[292]. Как они это поняли? Используя сочетание аналитического и интуитивного мышления. Они позволили ситуации развиваться, наблюдая и оценивая ее на основе своего опыта.
Я очень удивился, когда Даливал сказал мне, что это был не его пациент. По словам Даливала, лучшие врачи собирают диагностические базы данных не только из собственных случаев, но также из разборов практики в медицинских журналах, из рассказов коллег – точно так же командиры пожарных бригад повышают свою компетентность благодаря личному опыту и рассказам о других пожарах. Если эти рассказы достаточно подробны и наглядны, то, столкнувшись с аналогичной ситуацией в реальной жизни, профессионал интуитивно почувствует, что раньше уже видел нечто подобное. Хотя современная система здравоохранения создает жесткий экономический и временной прессинг, врачи-специалисты успешно ему противодействуют, опираясь на ментальную базу данных.
Джефф Критчфилд, начальник стационарного отделения в главном госпитале Сан-Франциско, подтверждает, что время само по себе может быть важным диагностическим инструментом, поэтому врачи часто заказывают анализы, ждут, а потом заказывают еще анализы, чтобы проверить, как изменились результаты. Идеальная длина отсрочки непостоянна. Для хирурга, который собирается разрезать пациента, довольно нескольких секунд. Если ситуация не чрезвычайная, многие врачи предпочитают посмотреть пациента еще раз через день или два, прежде чем ставить диагноз. Специалисты, которые лечат необычные болезни, часто ждут неделями, месяцами или даже дольше.
Критчфилд признался: когда ему нужно принять решение, он представляет себе, что прямо за дверью стоит преподаватель, которого он уважает. «Однажды он сказал мне, что я должен всегда быть готов открыть дверь и представить ему свои выводы, должен действовать так, как будто он все время ждет за дверью». Это хороший совет для любого профессионала, а не только для врача: думайте о своих решениях как об историях, которые вам придется рассказать эксперту, и у вас будет больше шансов правильно выбрать время и способ действия.
* * *
Телешоу «60 минут» вот уже более сорока лет пользуется зрительской популярностью и любовью критиков. Время всегда было важным элементом программы. Она начинается и заканчивается эффектным тиканьем секундомера марки «Аристо». Шоу выходит каждое воскресенье, и у него насыщенная программа, каждая секунда тщательно распланирована. Журналисты и продюсеры шоу – настоящие профессионалы. Они разрабатывают истории месяцами, но в последний миг действуют молниеносно.
2 мая 2011 года, когда в частном жилом комплексе в пакистанском городе Абботтабад был застрелен Усама бен Ладен, Стив Крофт работал в Нью-Йорке над другим сюжетом. Он узнал о бен Ладене в тот же вечер, вместе со всеми, от президента Обамы по телевидению. Крофт и его коллеги сразу же подняли свои контакты в Белом доме, надеясь, что президент сможет дать интервью к следующему выпуску «60 минут».
Крофт уже брал интервью у Барака Обамы десять раз как у кандидата и президента, и все они длились от сорока пяти до шестидесяти минут. На этот раз, однако, Белый дом согласился лишь на более короткое интервью в среду утром с 11.00 до 11.35 утра. Не дольше. Крофт рассказал мне, что пытался выторговать дополнительное время: «Я даже спросил президента, когда мы сели, не уделит ли он нам еще десять минут. Он улыбнулся и уверил меня, что тридцать пять минут – это вполне достаточно и что он обещает отвечать коротко».
Интервью всего в тридцать пять минут – это, конечно, проблема, когда ваша программа называется «60 минут». С учетом рекламы, подводок и переходов, а также рубрики Энди Руни, длина выпуска оказалась ближе к сорока минутам, чем к шестидесяти (три сегмента от одиннадцати до шестнадцати минут каждый). Даже если бы они не вырезали из интервью ни секунды, его не хватило бы, чтобы заполнить три сегмента – а возможно, даже два. Как пояснил Крофт: «Президент всегда старается всесторонне осветить вопрос, который ему задают, и в своих ответах часто уходит в подробности. Прервать действующего президента – дело непростое. Нам требовалось обсудить многое, а времени было совсем мало». Чтобы выудить из тридцати пяти минут интервью достаточное количество материала, каждая секунда должна быть информативной.
Стив Крофт работал журналистом в «60 минутах» с 1989 года и получил за свои новаторские сюжеты девять «Эмми» и множество других наград. Таких, как он, ученые называют «традиционными» профессиональными журналистами, репортерами, которые, как Эдвард Р. Мерроу и Уолтер Кронкайт, активно направляют расследования, участвуют в написании сценариев и создании интервью.
Во время войны во Вьетнаме Крофт работал репортером армии США, а еще три года после этого – телевизионным репортером. Затем он получил степень магистра в престижной школе журналистики Колумбийского университета и продолжал журналистские расследования во Флориде, пока не нанялся на CBS News в 1980 году, за год до того, как Кронкайт в последний раз вышел в эфир. Так же, как у Мерроу и Кронкайта, у Крофта большая часть карьеры прошла на канале CBS.
Когда удалось договориться об интервью с Обамой по поводу бен Ладена, команда Крофта придумала 60 возможных вопросов и направилась в Вашингтон. В 21.00 во вторник, накануне интервью, одна из продюсеров, Мария Гаврилович, передала Крофту окончательный список вопросов и оставила его, как она выразилась, «в спящем режиме».
