Случайно она стала свидетелем события, которое может стать сенсацией мирового масштаба. При мысли о том, какой репортаж из этого можно сделать и какой карьерный взлет ее ждет, у Барри на миг закружилась голова. Но как-то жутковато было думать, что она станет единственным репортером, который разузнает обо всем из первых рук и раскроет тайну миру. При мысли об этом у Барри екнуло сердце.
Ужасно то, что трагическая гибель женщины – не повод, чтобы радоваться, особенно когда ты сама замешана в эту историю, одернула себя Барри. Не слишком ли далеко она зашла в погоне за сенсацией? Предположим, она бы бросила расследование, и, может быть, Ванесса осталась бы жива? Виновата ли Барри, что события приняли такой оборот, или же судьба Ванессы была предрешена задолго до того, как она пригласила журналистку на кофе?
Печальней всего то, что теперь наверняка уже не узнаешь. В одном Барри была уверена: эти вопросы будут мучить ее до конца дней.
Она вымыла руки, затем приложила влажную бумажную салфетку к лицу. Выйдя из уборной, Барри заметила направляющегося к закусочной сенатора и поспешила перехватить его у дверей.
– Сенатор Амбрюстер, – начала она. И слегка растерялась, сообразив, что не знает, что ему сказать. Сенатор и при обычных-то обстоятельствах был не слишком приятен в общении. И Барри вовсе не мечтала стать первым человеком, который сообщит ему, что его дочь, скорее всего, мертва. – Спасибо, что согласились приехать, – неуверенно промямлила она.
– Надеюсь, юная леди, что у вас была веская причина вытащить меня из постели, да еще посреди ночи, – брюзгливо бросил он, вслед за Барри подойдя к кабинке. – Я бы и не подумал тащиться сюда, если бы… – И осекся на полуслове, заметив Грея Бондюрана. Грей поднялся.
– Давненько не виделись, Клит.
Непохоже, чтобы сенатор обрадовался встрече. Судя по кислому выражению его лица, он на дух не выносил Грея, и нетрудно было догадаться, почему. Какой отец обрадуется встрече с соблазнителем своей дочери – особенно если ей посчастливилось стать первой леди Америки, ведь в этом случае речь шла не просто о супружеской измене.
– Бондюран, – сухо процедил он, сделав вид, что не заметил протянутую руку. – Что вы тут делаете? – Сенатор обернулся к Барри: – Это и есть тот «большой сюрприз», на который вы намекали, когда говорили, что речь идет о деле чрезвычайной важности?
– Прошу вас, сенатор, дайте нам минуту, и мы все объясним. Может, кофе?
– Нет. – Сенатор сел по одну сторону столика, Грей и Барри – по другую. – Далековато вы забрались. Из Монтаны путь неблизкий, – буркнул он, бросив многозначительный взгляд на Грея.
– Из Вайоминга. Я сюда не рвался. Будь моя воля, я бы так и сидел в Вайоминге.
– Не помню, чтобы кому-то удалось заставить вас сделать что-то против воли.
– Он приехал, потому что знает – жизни нескольких человек угрожает опасность, – отрезала Барри. – Кстати, я тоже.
Сенатор театральным жестом поднял брови:
– Правда? И о ком речь, если не секрет? Случайно, не о судье Грине?
Барри стало обидно до слез, но она сдержалась.
– У вас есть полное право не верить мне, – невозмутимо сказала она. – Но то, что я собираюсь вам рассказать – чистая правда. Выслушайте меня, а выводы потом можете сделать сами. Согласны?
– Из всего этого меня интересует лишь то, что касается моей дочери.
Барри помолчала, пытаясь собраться с мыслями.
– Сенатор, не думаю, что смерть вашего внука была несчастным случаем. Я уверена, что его убили. Возможно, задушили, чтобы потом представить его смерть, как СВДС.
Амбрюстер вытаращил глаза.
– На что вы намекаете, юная леди? Если вы вбили себе в голову, что Ванесса могла…
– Нет. Его убил Дэвид, – не дав ему договорить, вмешался Грей.
Сенатор застыл. Лицо его окаменело, он молча переводил взгляд с Барри на Грея и обратно. Наконец он как будто пришел в себя.
– Вы спятили?! – подавшись вперед, прошипел Амбрюстер.
– Ничуть, – невозмутимо бросил Грей. – Дэвид убил ребенка Ванессы, поскольку он не был его отцом.
– Это ложь! – возмутился Амбрюстер, стараясь при этом не повышать голоса. – Кто ты такой, чтобы бросаться подобными обвинениями, поливать грязью мою дочь? Сукин ты сын! Жаль, что не могу придушить тебя собственными руками!
– Дэвид не был отцом ребенка, которого родила Ванесса, – помрачнев, жестко сказал Бондюран. – Он не мог иметь детей. Ему сделали вазектомию. Много лет назад.
Неизвестно, кто удивился больше, Барри или сенатор. Барри сдавленно ахнула, однако Грей, не обратив на это внимания, снова заговорил, теперь уже обращаясь непосредственно к сенатору.
– Никто не знал об этом, Клит. Никто и не должен был знать – даже Ванесса. Особенно Ванесса. Она многие годы лечилась от бесплодия. А этот ублюдок молчал, словно набрал в рот воды, прекрасно зная, что она никогда не сможет стать матерью. Может, даже испытывал извращенное удовольствие, каждый месяц наблюдая, как она мучается, убедившись, что ее надежды в очередной раз пошли прахом.
Барри украдкой поглядывала на Грея. Она давно уже заметила, насколько он сложный человек, и все равно продолжала удивляться, когда он открывался ей с новой, неожиданной для нее стороны.
– Дэвиду Мерриту никогда не делали вазектомию, иначе я бы об этом знал, – прорычал сенатор. – Вы лжете!
– А мне плевать, Клит, верите вы или нет, но это правда. Дэвид не мог иметь детей, но Ванесса ничего не знала до того дня, пока не забеременела и не сообщила об этом ему.
По глазам сенатора было видно, что он по-прежнему не верит ни единому слову, однако стена враждебности, которой он окружил себя, похоже, дала трещину.
– А вам откуда это известно?
– Ванесса позвонила и все мне рассказала.
Вот так новость, мысленно ахнула Барри, почему-то уверенная, что Грей, уехав в Вайоминг, постарался оборвать все связи с Ванессой. Видимо, сенатор тоже – судя по выражению его лица, это стало для него неприятным сюрпризом.
– Ванесса позвонила мне. Она плакала, – продолжал Грей. – Спросила, что ей теперь делать.
– Стало быть, отец ребенка – вы, – покачал головой сенатор.
– Сейчас это уже не важно.
– Еще как важно, черт бы вас побрал!
Мужчины сверлили друг друга взглядами – в глазах сенатора читалось осуждение, но Грею, похоже, было наплевать.
– Так вы хотите услышать, что было дальше?
Амбрюстер нетерпеливо мотнул головой, давая понять, что слушает.
– Вопреки всему, что говорилось в прессе, – Грей кивнул в сторону Барри, – Дэвид совсем не обрадовался беременности Ванессы, поскольку это подтверждало слухи о нашем с ней романе. Вам ли не знать, как болезненно он относится ко всему, что задевает его мужское самолюбие, так что можете представить, какой скандал он закатил Ванессе. Господи… – Грей потряс головой. – Подумать только, в каком аду она жила все эти девять месяцев! На публике Дэвид был вынужден изображать счастливого отца, но в глубине души он ненавидел ее и только и дожидался удобного случая, чтобы отомстить.
