– О да, еще как! – буркнул у нее за спиной Грей.
Через десять минут безумной гонки Барри отрапортовала, что зеленого седана больше не видно.
– Выезжай на автостраду. Нужно выбираться из города. Только убедись, что за тобой не увязалась еще одна машина.
Барри ехала, одним глазом глядя на дорогу, а другим – в зеркальце заднего вида. Спустя какое-то время она убедилась, что слежки нет, о чем и доложила Грею.
– Отлично. При первой же возможности развернись и назад.
– Зачем?
– Я снял для нас номер.
* * *
В номере мотеля, снятом на имя Грея, Барри немного оттаяла и великодушно отдала ему половину своего гамбургера и картошки. Стул был всего один, поэтому они поели, усевшись по-турецки посреди огромной двуспальной кровати.
– Меня уволили, – объявила Барри, швырнув грязные салфетки в корзину. – Видимо, для сенатора Амбрюстера извинений оказалось недостаточно. Утром он позвонил нашему директору и вылил на меня целый ушат грязи.
– Ты удивлена?
– Да нет, не очень. Амбрюстер не засиделся бы в сенаторском кресле, если бы всегда стремился вести честную игру. А в умении лизать задницу власть имущим наш Дженкинс любого заткнет за пояс. Так что нет, не удивлена. Вдобавок, как выяснилось, Кронкайт погиб из-за моей собственной небрежности, и теперь на душе у меня совсем тоскливо.
– Это как? – удивился Грей.
– Пришел отчет из Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и взрывчатых веществ. Так вот, как выяснилось, мой пес зацепился лапой за электрический провод, когда вошел в дом через собачью дверку. Вилка выскочила из розетки. А поскольку я перед отъездом в Вайоминг забыла выключить духовку, комната была полна газа. Окна были закрыты, концентрация газа была высокой. Для взрыва было достаточно одной искры, так они говорят. К счастью, страховка покроет все расходы, – вздохнула Барри. И с грустной улыбкой добавила: – Только вот Кронкайта она мне не вернет.
– Ваш дом превратился в пепел, ваша собака погибла, но не волнуйтесь, мэм, страховка все покроет, – с горечью пробормотал он.
– Грей, ты что, не слышишь, что я говорю? Это был просто несчастный случай.
– Черта с два! – взорвался он. – Когда ты в последний раз включала духовку?
– Не помню, – растерялась Барри.
– А индикаторную лампочку когда-нибудь выключала?
– Нет, никогда.
– Ты хоть раз протягивала электрический шнур перед задней дверью?
Те же самые вопросы Барри уже не раз задавала себе. Но, услышав их из уст постороннего человека, она почему-то старательно гнала от себя мысль, которая напрашивалась сама собой.
– Но расследование…
– С расследованием все в порядке. Взрыв произошел именно так, как написано в отчете, – просто потому, что кто-то очень хотел, чтобы все выглядело как несчастный случай. Спенс никогда бы не приказал своим парням подложить в твой дом банальную бомбу. Потому что тогда замести следы было бы гораздо труднее.
Он все организовал перед поездкой в Вайоминг. Решил особо не заморачиваться. Что может быть естественнее, чем взрыв бытового газа, решил он и не ошибся. Все действительно оказалось просто. Плевое дело. Ты живешь одна, ни любовника, ни престарелых родителей, ни подружки, которые могли бы помешать. Ты уехала на несколько дней, так что времени, чтобы дом наполнился газом, хватило с лихвой. Все было спланировано так, чтобы с первого взгляда было ясно – ты погибла из-за собственной небрежности. Только вот вместо тебя погиб Кронкайт. Этого они не могли предвидеть.
– Они?
– Думаю, это был приказ Дэвида Меррита.
Барри покачала головой.
– Чушь! Ты делаешь такой вывод, основываясь на предположении, что президент не хочет, чтобы я копалась в его грязном нижнем белье – боится, что я подобралась слишком близко, – отрезала она. – Но теперь все выяснилось. Я ошибалась насчет Ванессы и смерти ее ребенка и… словом, насчет всего. И ты тоже. Мы оба ошибались. Понятно?
– Тогда почему сегодня за тобой весь день следили? Даже если тут все чисто и для подозрений нет никаких оснований, а я по-прежнему уверен, что это не так – Дэвид не из тех, кто прощает. Правда ли это была или вся эта история высосана из пальца, но, заподозрив президента в убийстве, ты напугала его до дрожи в коленках, а этого достаточно, чтобы он приказал тебя убрать.
– Думаешь, он попробует снова? – Храбрость Барри таяла на глазах.
– Уверен.
– Хорошо, что я уже поужинала, – пробормотала она. – Как-то разом весь аппетит пропал.
– А как же картошка? – подмигнул он. – Один ломтик еще остался.
– Тогда по-братски. – она аккуратно разломила остывший ломтик пополам, одну половинку сунула в рот, другую протянула Грею. И страшно удивилась, когда он предпочел взять ее губами.
Губы Грея скользнули по ее руке, и тело Барри охватило жаром. Руки и ноги вдруг разом отяжелели, зато в животе внезапно образовалась какая-то странная пустота. По коже поползли мурашки, проворно разбегаясь по всему телу, от макушки до кончиков пальцев.
Барри решительно встала.
– Если ты рассчитываешь, что я буду спать с тобой, можешь забыть об этом. Поэтому говорю об этом сразу, чтобы избавить тебя от неловкости. А то потратишь столько усилий, и все зря. Будет обидно.
– Меня не так-то легко смутить. Но все равно спасибо. Кстати, насколько я понимаю, слово «спать» ты употребила в переносном смысле, так?
– Думаю, ты меня понял.
Какое-то время Грей молча разглядывал ее.
– Понял-то понял, только я не помню, чтобы я тебя об этом спрашивал.
– Это точно, не спрашивал. И не спросишь. Впрочем, как и в первый раз.
– А мне и не нужно было.
С этим человеком бессмысленно спорить. Тогда, в Вайоминге, он действительно пальцем о палец не ударил, чтобы ее соблазнить. Так с чего Барри решила, что он собирается сделать это сейчас?
– Я иду в душ, – пробормотала она. Подобрала сумочку и оскорбленное достоинство и вместе с ними скрылась за дверью ванной.
Глава 26
– Кстати, однажды меня рисовали.
– Разрисовывали? Тебя?
Барри вышла из ванной в одном пуловере и трусиках. От нее исходил аромат мыла и влажной кожи, кусочек которой ему удалось разглядеть, когда она, скользнув под простыни, стащила с себя пуловер. Сам Грей, усевшись на единственный стул, нес вахту возле окна, время от времени раздвигая жалюзи и сквозь щелку разглядывая улицу. При этом он изо всех сил старался не думать о том, что почти голая, благоухающая свежестью Барри Тревис находится на расстоянии вытянутой руки.
– Не разрисовывали мое тело, а рисовали, – уточнила она. – На холсте. Я позировала обнаженной. Одному знакомому художнику.
