— Покуда труп Кощеюшки своими глазами не увижу, нипочём не поверю, — чётко заявила глава нашего экспертного отдела, вернув нас из мира сладких грёз на холодный песок Лысой горы. — Митенька, ты б поленце али брёвнышко какое потяжелей подобрал, мало ли...
— Будет исполнено, Бабуленька-ягуленька!
— А ты, Никитушка, чего землю роешь?
— Ищу следы оплавления песка.
— Плюнь, — уверенно попросила Яга. — Плюнул? Вот и молодец. У нас с тобой задача иная. Ежели труп есть, тады и вопросов нет. А ежели труп не обнаружим, тады... молись, участковый!
— Слова подскажете? — учтиво согнув руку кренделем, улыбнулся я.
Моя домохозяйка, привычно кокетничая, подала мне ручку, и мы чинно-благородно шагнули в обугленный проход. Митяй, грозно помахивающий свежеобломанным сосновым суком, двигался на шаг позади, подозрительно зыркая добрыми голубыми глазами по сторонам...
Страха не было, скорее какая-то нервно-весёлая эйфория, наполняющая вены неудержимым адреналином, прыгающим вверх не хуже легендарных мишек Гамми. То, что мы увидели на входе, подтвердило самые худшие опасения...
— Всё спалено, ровно струёй огненной плюнули, — сдвинув брови, пробормотала Баба-яга, смахивая незаметную слезинку. — А ить я к злодею нашему какую-никакую, но жалость имела. Хоть он меня отродясь и на миг бы не пожалел, изменщик коварный!
— Вы о чём?
— Да так, о своём, девичьем, Никитушка, — даже не глядя в мою сторону, протянула моя домохозяйка. — Ты тока глянь, что с воротами медными приключилося...
Ну, тут любые слова были бы лишними. От некогда живых, шипастых и зубастых ворот, бросающихся с оскаленными зубами на каждого нежданного гостя, остались лишь оплавленные прутья, замершие в изуродованном декадансе. Не уверен, что правильно использую это слово, но кто меня тут поправит...
— Дальше пойдём?
— А то! Дьяк-то брехал, будто скелет Кощеев сразу за воротами видел.
— И я вижу, — радостно откликнулся Митя. В тот же момент между мной и Ягой вытянулась сосновая дубина, указующая направление. — Вона череп в короне золотой валяется!
Мы повернули головы в нужную сторону. Действительно, не так далеко, фактически у самого порога, чернела высокая горка пепла с торчащими во все стороны погнутыми железными пластинами.
Доспехи, как я понимаю. В углу, на боку, сиротливо лежал голый череп. Его лоб схватывала скособоченная полоска золота. Кощей, мать его за ногу и об стенку...
Простите. О мёртвых либо хорошо, либо никак. Хотя что можно хорошего сказать о Кощее?! Вопрос риторический...
— Мить, принеси череп сюда.
— Да ни в жисть! Никита Иванович, вы же знаете, как я мертвяков боюсь...
— А ты его ногой или дубиной прикати.
Наш младший сотрудник тяжело вздохнул, собрался с духом и отправился исполнять.
— Ты зачем мальчонку-то отослал? — тихо спросила Яга.
— Хочу прямо спросить: вы уверены, что это Кощей?
— Сама не знаю, чему и верить... А тока думаю, что Змей как-то прознал про наш вневедомственный (ох и мудрёное словечко-то!) договор и первым удар огненный нанёс! Кощеюшка, поди, вышел посмотреть, кто у его дверей безобразничает, да и...
— Понятно. А нам теперь что делать?
— Энто в каком смысле «что делать»?!
— Не в смысле «снимать штаны и бегать», — на тон повысил голос я. — Вы же не хуже меня оцениваете наши шансы по отношению к тому, кто на раз-два уничтожил Кощея Бессмертного!
— Уймись уже, Никитка! Я сама в сомнениях...
— А вот и череп, как просили, — появился расхрабрившийся Митяй, пинающий пустую черепушку, словно футбольный мяч. — Нате, экспертизируйте, не жалко. Но ежели по мне, так в профиль как есть вылитый Кощей!
Что бы он там ни нёс насчёт своего значимого мнения, но серьёзно проверку мы произвести не успели, поскольку пол задрожал, стены начали трястись, и тот факт, что в последний момент мы все трое умудрились вырваться наружу, можно объяснить лишь чудом. Ну или тем, что кто-то на небесах всё-таки по-своему любит милицию...
— Все живы? — запоздало спросил я, пересчитывая членов опергруппы по головам.
Раз, два, и обчёлся. Хорошо. Значит, считая меня, все тут. От высокого входа в Кощеев дворец осталась гора почерневшего песка, пыль до небес, запах пороховой гари и... ну и больше ничего, наверное.
К избушке на курьих ножках шли молча. Думаю, каждый задавал себе всего один-единственный вопрос: как можно победить того, кто победил Кощея, к тому же Бесссмертного? Вопрос не новый, согласен, лично я его вроде бы с десяток раз уже задавал, но ответа-то всё равно не было...
— Мить!
— Я... тьфу, песку наелся...
— Тогда прожуй, а потом бери нашу почётную сотрудницу и веди в избушку.
— А вы, Никита Иванович?
— Я кое-что для себя проверю и догоню.
Баба-яга ворчала что-то по поводу того, что уж искать тут более точно нечего, и без экспертизы всё ясно, а дворец Кощеев после смерти его сам собою схлопнулся, так про то во всех сказках наиподробнейше сказано, и нечего тут ещё чего-то вынюхивать...
На самом деле я ей верил. Если внутри и были какие-то не замеченные нами улики, то теперь они погребены под землёй. И это так удобно во всех отношениях, как говорится — нет тела, нет дела!
— Почему же всё так расчудесно складывается? — сам с собой разговаривал я, идя за Митей и Ягой на расстоянии десяти шагов. — Змей Горыныч впервые прилетел в Лукошкино и с первого захода украл баню вместе с царицей, Олёной и Маняшею. Если бы он хотел, как тут все уверяют, своровать себе новую невесту, то почему не выбрал любую красавицу на улице? У нас в Лукошкине такие крали через одну попадаются! Как он вообще мог знать, что в бане есть кто-то женского пола?!
Бабка развернулась и притормозила. А говорила, плохо слышит...
— В результате город остался без царицы и без царя, милицейскую сотню отправили куда подальше, нашу опергруппу пытались запереть в тюрьме, а вся власть перешла в руки боярской думы. После нашего бегства и временного союза с Кощеем Бессмертным тот просто погибает в огне! Припомним, что внутри, под падающей крышей, нас не оказалось просто чудом...
Митя тоже навострил уши, поэтому последний мучивший меня вопрос я произнёс уже громко, для всех:
— Кому это было выгодно? Кто остался в финансовом или политическом выигрыше от всех этих событий? Кто сумел провести такую сложную многоходовую операцию, разом избавившись и от свидетелей, и от жертв, и от всех возможных противников?
— Понимаю тебя, соколик, — поджав губки, развела руками Баба-яга. — А тока ответить тебе нечего. Нет у нас в Лукошкине таких хитромудрых злодеев. Бояре тока задним умом крепки, а все прочие Кощеюшке покойному и в подмётки не годятся. Кабы не нового преступного гения нам искать пришлось...
