— Чё тут думать-то? — резонно влез Митя. — Раз во всём Змей летучий виноват, стало быть, его, поганого, и привлечём к ответу! Всё одно больше пока некого...
Я промолчал. Оба мнения были правильными, но ни одно меня не устраивало.
Это плохо. Это значит, что я не вижу очевидного, чего-то настолько простого, что и прятать не надо, само бросается в глаза. А мой взгляд сейчас затуманен мыслями о спасении Олёны...
Мы не спеша дотопали до избушки на курьих ножках. Слава богу, хоть она стояла на месте, после взрыва не испугалась и не убежала, а из распахнутого оконца доносился нестройный дуэт дьяка и царя:
И ехал из ярмар-ки-и ухарь-купец!
Ухарь-купец, у-у-далой мл-дец!
— Настойку за печкой нашли, — философски присвистнула бабка. — Там крепости вдвое супротив государственной, на меду с хреновым листом настаивала. Ну и пчелиного яду туда же, от радикулиту шибко помогает...
— У вас любое лекарство обязательно на спирту?
— Я ж для личного пользования, Никитушка, не алкоголизму ради, — лениво повинилась Яга, но факт оказался фактом: двое мужчин нашли чем себя занять. В хорошем смысле. То есть не в худшем.
— Никита Иванович, а они ещё и заперлись изнутри, — удивлённо обернулся ко мне наш младший сотрудник, подёргав дверь. — Опять ломать прикажете?
— Я те поломаю, ломаная уже, — беззлобно рявкнула наша домохозяйка. — Единую минуточку погодите. Раз уж пить начали, сейчас и захрапят оба. Потом меня в оконце пустите, я стройная, пролезу. Небось не впервой...
Предложение было принято большинством голосов, хотя Митя, как вы понимаете, отстаивал свою позицию: «Щас сломать всегда проще, а уж потом починить, ежели на то свободное время будет». Но наша домохозяйка оказалась права: буквально через пару минут голос Гороха перешёл в громкие посапывания, видимо, и дьяк рухнул следом, так и не допев куплет до конца:
Девкин отец это дело сме-экнул,
Он ста-арую чертовку-у ногою оттолкнул!!!
Всё, готовы оба. А это значит, что дальнейший путь к Стеклянной горе нам придётся вести уже впятером. Ни государя, ни гражданина Груздева в лесу не выкинешь, не высадишь, не оставишь, вот и получается, что всё у нас опять наперекосяк. Слов нет, даже матерных...
Как мы запихивали бабку в окошко, вообще отдельная песня. Ну то есть необходимо было как-то закинуть её на высоту двух — двух с половиной метров. Сначала Митя так и предложил:
— Садитесь, Бабуленька-ягуленька мне на ладонь широкую, колечком сворачивайтесь, ножки поджимайте, голову меж коленей прячьте, дык я вами прямо в оконце и запулю! Небось не промахнусь с пяти шагов без разбегу...
Яга прикинула, что с ней будет, если этот дискобол подберёзовского разлива всё-таки промахнётся, и отказалась напрочь! Типа не к лицу в её возрасте внешнюю стену избушки неясным отпечатком портить. Обиженный таким недоверием Митя тут же насобирал пять шишек и на спор кинул их в окно. Три раза попал, но главу экспертного отдела это всё равно почему-то не убедило.
— Хорошо, давайте он вас просто поднимет, и вы заберётесь внутрь, — предложил я более щадящий вариант.
Наш младший сотрудник встал спиной к избушке, сложил ладони лодочкой на уровне... мм... ниже пояса и кивнул Бабе-яге. Та довольно бодро полезла на Митьку, а потом вдруг резко спрыгнула вниз.
— Не могу, Никитушка, — краснея, шепнула она. — А вдруг он, охальник, мне под юбку заглянет?
— Да с чего вдруг?! Фу-фу-фу...
— Да уж с того, знаю я вас, мужиков! Хучь из чистого любопытства одним глазком да подсмотрит...
— Митя, закрой глаза, — приказал я.
— И повернися к нам задом, к избушке передом, — добавила наша стыдливая эксперт-криминалистка. — Вот теперича полезу!
Митька отклячил задницу, послушно упёрся лбом в бревно и не возражал, пока бабка карабкалась по нему, цепляясь когтями, как кошка на дерево. Она успешно добралась до подоконника, подтянулась, до половины даже влезла и...
— Ой! Батюшки-светы, кажись, застряла-а! Ой, помогите, сотруднички-и!
Мы молча отошли в сторонку, любуясь застрявшей в окне бабкой. Яга смешно дёргала ногами во все стороны, яростно вертела всем, чем могла вертеть, и всё равно не могла продвинуться ни вперёд, ни назад.
— Никитушка-а... Митенька-а... спасите бабушку, не доводите до греха, ироды! Я ить потом чисто по-женски мстить буду!
Это, кстати, факт. Хозяйка у нас злопамятная и долгих планов мести не вынашивает, карает прямо в день обиды!
— Никитка! Митька! Вы жить хотите али нет?
Хотим, переглянувшись, решили мы.
— Разрешите пострадать? — спросил у меня мой простодушный напарник, перекрестился, взял разбег и, высоко подпрыгнув, хлопнул бабку по тощему заду! Баба-яга, словно баскетбольный мяч в корзину, пропихнулась в узкое оконце, оставив на левой створке рамы оконного проёма свою юбку. Видимо, за какой-то сучок зацепилась.
Минутой позже из оконца выглянула наша смущённая старушка:
— Ничё, навродь на мягкое приземлилась. Вот разбужу гостей, одёжу заберу и...
Сдвоенный мужской вопль из избушки заставил нас присесть. Дверь распахнулась, и с крылечка кубарем покатились царь с дьяком. Похоже, вид Бабы-яги неглиже вызвал у обоих панический страх и разом вверг в шоковое состояние. Но уж по крайней мере, протрезвели оба!
— Заходи, участковый. — В дверном проёме показалась чуть смущённая бабуля в той же многострадальной юбке. — И Митеньку бери, пущай не пужается, я уже душу-то отвела. Давненько от меня мужики с такой прытью дёру не давали. Впечатлительные-э...
Мы улыбнулись. Царь с дьяком глядели нам вслед круглыми глазами, что-то бессвязно мыча, но в дом идти не захотели. Надо будет их потом на щи приманить. Проголодаются и сами прибегут.
Некоторое время пришлось потратить на уборку внутри, расстановку табуреток, вынос пустых бутылок (вообще-то одной, но даже запаха из горлышка лично мне хватило, чтоб голова закружилась) и всё прочее по мелочи.
Митяй послушно сгонял в лес за дровами и набрал ведро воды из ручейка. Баба-яга растопила печь, поставив вариться кашу, а мне вдруг пришла в голову мысль. Не самая глупая, кстати...
— Бабуль, скажите, а нельзя как-нибудь связаться с похищенными? Ну, я имею в виду установление звуковой или визуальной связи посредством вашего чародейства.
— Дык почему ж нет? — Бабка почесала бородавку на подбородке, что-то прикидывая в уме. — Вот ежели б вещичку какую ни на есть твоей Олёнки али царицы Лидии, да хоть бы и Маняшки, кузнецовой дочери, на руках иметь. Тады можно было бы.
— У меня с собой нет, — искренне огорчился я. — У Гороха что было, так наверняка отобрали. А если в Лукошкино повернуть?
— Смыслу нет. Только время потеряем, да и с боярами бодаться радости мало, своих дел полно. Митенька, соль подай!
