– Красавец, хочешь – отсосу?
Я молчал, и она не отставала.
– Недорого возьму, красавец. Сухарик дашь. Доволен будешь…
– Кышь отсюда, падаль, – крикнул на нее Киркоров. – Или, может…? – он выразительно посмотрел на меня.
– Пошел ты, – зло бросил я, догадавшись, что он имеет в виду.
Шлюха осталась позади, матерясь и сыпля в наш адрес проклятья.
Снегирь остановился перед грудой вонючего тряпья, из-за которой едва виднелся хозяин.
– Карлуша!
Пузатый человечек с миндалевидными глазами и большим, крылатым носом засеменил к нам.
– Снегирь, какими судьбами?
– Все теми же. Как торг, Карлуша?
– Какой, к дьяволу, торг? – пожаловался Карлуша. – За все утро обменял бушлат на два ржавых топора. Разве это торг? – он посмотрел на нас с Киркоровым. – И Киркоров с тобой? Здравствуй!
– Здорово, Карл, – отозвался Киркоров.
– А это кто?
Карлуша посмотрел на меня. Мне не понравился его взгляд – цепкий, оценивающий, особо остановившийся на рюкзаке, давший мне понять: этот Карлуша, при внешней безобидности, не так уж прост.
– Это Андрей, наш новый товарищ.
– Вот как, – Карлуша улыбнулся. – Карл Брандао.
Я пожал его мягкую ручонку.
К нам приблизился здоровенный детина с тупым выражением на лице, напомнивший мне близнецов, встреченных мной и Мариной на Москве-товарной.
– Где ты шляешься, остолоп? – накинулся на него Карлуша.
– Мясца выменял, хозяин.
– Мясца выменял! За то время, что ты мясцо менял, меня три раза могли пришить или обчистить до нитки. До нитки!
– Прости, хозяин.
– Давай сюда, остолоп.
Детина протянул Карлуше дымящийся кулек. От запаха слегка закружилась голова. Торгаш распаковал кулек и набросился на еду, не заботясь о наших ощущениях.
– Итак, Снегирь, – сказал он, едва ворочая языком. – Я полагаю, вам нужно обмундирование вот на этого молодца.
Он дернул подбородок в мою сторону.
– Ты, как всегда, проницателен, Карлуша.
Торгаш протянул обглоданную косточку своему сподручному. Тот схватил ее и принялся грызть. Меня едва не стошнило.
– Люблю стрелков, – не совсем к месту заговорил Карлуша, поглядывая на меня. – Они подчиняются правилам, например, тому правилу, что каждый участник состязания на право вступить в Армию обязан иметь обмундирование стрелка. Где он его возьмет – вопрос открытый. Обязан – и баста! Замечательное правило.
– Еще бы, – ухмыльнулся Снегирь. – Тебе – то оно как нельзя на руку.
Он выразительно потер большим пальцем указательный.
– О, ну что ты, Снегирь, – воскликнул Карлуша, – Навар с этого дела – гулькин нос. Я на валенках больше зашибаю.
Снегирь покачал головой.
– Тут дело в другом… – Карлуша передал здоровяку остатки жратвы и приблизился к нам, ковыряя длинным ногтем в зубах. – Скажите мне, легко ли достать в резервации обмундирование стрелка?
Мы молчали.
– Так вот, я вам отвечу – нелегко. Вернее, почти невозможно. Сечете фишку? – Карлуша засмеялся. – Состязание началось до начала состязания…
– К чему ты клонишь? – спросил Снегирь, хотя всем уже было ясно: торгаш набивает цену.
– Вам повезло, друзья мои, – ангельским голоском отозвался Карлуша. – У меня как раз есть стрелковая форма аккурат на этого парня. Но…
– Что «но»?
– Боюсь, она будет стоить несколько дороже, чем в прошлом году.
Киркоров потер рукой то место, где раньше был его второй глаз.
– Это почему? – возмутился Снегирь (как мне показалось, притворно).
– Предрождественский ажиотаж, – развел ручками Карлуша. – Мне старатели уже предлагали за форму такие вещи, что сам Лорд-мэр не отказался бы, но я посылаю всех к чертям, жду вас.
– Спасибо, Карлуша.
– Итак.
Торгаш уставился на мой рюкзак.
Снегирь приблизился к Карлуше, наклонился и что-то прошептал ему на ухо. На физиономии торгаша мелькнуло изумление.
– Покажи.
Я развязал рюкзак. Карлуша взглянул на туго набитые черные пакеты, облизнул пересохшие губы.
– Интересно, – пробормотал торгаш.
– Покажи нам форму, Карлуша, – вставил Киркоров.
– Герасим, покажь им.
Детина покопался в бауле и вынул желто-зеленую куртку и брюки. В точно такую же форму были одеты стрелки, проводившие зачистку в Калуге, пускавшие под откос Последний Поезд… Да и мы с Мариной, помнится, шли через Джунгли в куртках, снятых с убитых стрелков.
Кстати, об убитых стрелках: на куртке, что показал Герасим, чернела дырка, вокруг которой красным пятном запеклась кровь. Я хотел было обратить на нее внимание Снегиря, но промолчал. В конце концов, вероятно, так и заведено – убив слабого стрелка, ты занимаешь его место… Это разумно и даже… правильно.
– Мы дадим тебе три пакета, – сказал Снегирь.
– Пять.
– Три пакета, Карлуша. Ты прекрасно знаешь, что эта тряпка не стоит и одного.
– Снегирь, пять пакетов, – ласково пропел Карлуша. – И то лишь по большой личной симпатии.
– Хорошо, Карл, – вставил Киркоров. – Как говорится – ни нам, ни вам. Четыре пакета.
– Пять пакетов, – стоял на своем Карлуша.
– Пошли отсюда, – резко сказал Снегирь. – Он, похоже, совсем нюх потерял.
Мы сделали всего пять шагов в сторону от торговой точки Карлуши, как он закричал вдогонку:
– Эй, вернитесь!
Торгаш воровато спрятал в баул четыре пакета взрывчатки. Герасим протянул мне форму, я положил ее в рюкзак, ставший заметно легче.
– Ну – с, – Карлуша потер руки. – Тебе повезло, Снегирь, что ты имеешь дело с порядочным человеком. Другой, знаешь ли, мог и охране стукнуть. Проносить взрывчатку на барахолку запрещено…
– Так же, как и форму с убитого стрелка.
Снегирь сплюнул на снег. Карлуша засмеялся:
– Теперь, как я понимаю, вы к Цыгану?
– К Цыгану, – кивнул Снегирь. – Ты не в курсе, где он нынче подвизается?
К точке приблизилась баба в рваной душегрейке.
– На что валенки меняешь? – обратилась она к Киркорову.
– Я здесь хозяин! – выкрикнул Карлуша. – Цыган на барахолку не пробрался. Здесь только его кореш.
– Ну и где он?
– Вроде бы у ворот терся, – нетерпеливо отозвался Карлуша, рассматривая принесенные бабой железки. – Идите же. Работать мешаете.
