– Снова из «Космополитена»?
– Нет. Кажется, из «Грации».
Все пошло кувырком после того, как муж Барбары увел ее с кем-то познакомить. Я направился к туалету и заметил, что Эди машет мне рукой, приглашая потанцевать – не слишком удачная инициатива, учитывая, какие сердитые взгляды бросал на меня Алекс. Я жестом показал, что скоро вернусь, но не учел очереди в мужские кабинки, поэтому явился только через десять минут. И когда входил под тент, увидел, как Эди отворачивается от Алекса, а тот хватает ее за руку и тянет к себе. Я двинулся на танцплощадку.
– Все в порядке?
Эди выглядела расстроенной.
– Да.
Алекс пьяно мотнул головой и вызывающе посмотрел на меня:
– Отлично.
– Распускаешь руки с женщиной? – усмехнулся я.
– Раньше у нее с моими руками проблем не возникало.
Он вел себя безобразно – самодовольно, хвастливо, намекал на что-то непристойное.
– Дэн, пойдемте, – попросила Эди.
– И вправду, Дэн, – презрительно произнес Алекс. – Вали-ка ты отсюда.
– Не искушал бы ты судьбу, мелюзга.
Он отступил на шаг.
– У меня черный пояс по карате.
– Прекрасный заголовок для первой полосы: «Обнаружен коротышка с черным поясом».
К моему удивлению, Алекс оказался не настолько глуп, чтобы испортить Джезу и Эми торжественный день, устроив драку на танцах. Он круто повернулся и двинулся прочь.
Эди была шокирована.
– Как вы могли?
– А что мне оставалось делать? Дожидаться, пока он вас отшлепает?
Она поспешила за ним, а я повернул к бару и оказался рядом с Барбарой. Та видела, что произошло, и подмигнула мне.
– Вот так-то лучше!
Пока мы возвращались в дом родителей Эди на такси, в салоне царило ледяное молчание. За всю пятнадцатиминутную дорогу она заговорила только раз. Я расплатился с водителем, и мы вошли в кухню через заднюю дверь.
– На посошок? – предложила Эди.
– Почему бы и нет?
Я попал в немилость, и теперь лучше сразу очистить атмосферу, чтобы утром родители не стали свидетелями нашей размолвки. Эди извлекла откуда-то бутылку арманьяка, и мы устроились за кухонным столом.
– Эди, простите меня, – начал я.
– Не поздно ли с извинениями?
– Обычное дело: сначала происходит некое событие, а затем проштрафившиеся извиняются, – заметил я.
– Я бы сама со всем справилась. Незачем было изображать Рэмбо.
– Мне не понравилось, что он дал волю рукам, – вот и не сдержался.
Эди покачала головой:
– Не следовало вас приглашать.
Ее слова укололи меня, и я обиделся.
– Да, но мы оба понимаем, почему вы пригласили.
– Вот как?
В такси меня использовали в качестве подсадной утки, чтобы отвлечь внимание от них с Тристаном. Вчера по агентству пошел слух, что мы собираемся вместе провести выходные.
– Это ваша идея или Тристана?
– Тристана? При чем тут Тристан?
Убедительная игра. Я сделал глоток арманьяка.
– Забудьте.
– Нет уж, объяснитесь. Я желаю знать, что у вас в голове.
– В голове у меня вот что: раньше я сомневался насчет ваших отношений, но теперь сомнений не осталось.
Я ожидал, что Эди станет возражать, но она вздохнула и отвела взгляд.
– Я вас не осуждаю, Эди.
– Не хватало еще выслушивать упреки от типа, который затащил в постель сестру своей девушки!
На язык напрашивалось нечто такое, что Эди никогда бы не забыла и не простила, и я, прежде чем ответить, переждал мгновение.
– Считайте, что это на моей совести, если вам так легче.
Она опустила голову.
– Господи, какая же я дуреха!
Я сжал ее руку.
– Давайте прекратим этот разговор.
– А если я хочу?
– Утро вечера мудренее. У меня голова забита совсем иным – семейными делами.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Разумеется, нет, – солгал я.
Мы расстались в полутьме около лестницы, потому что я хотел проверить, как себя чувствует в гостиной Догго.
– Обнаружен коротышка с черным поясом, – произнесла Эди, и я улыбнулся.
– Понравилось?
– Но не тогда, когда было сказано. – Эди неожиданно поцеловала меня в щеку. – Спасибо, что стали защищать меня.
– Когда-нибудь я вас все-таки разгадаю, – пробормотал я ей в спину, пока она поднималась по лестнице.
– Не обольщайтесь, – послышался ответ из темноты.
Догго спал на диване в гостиной, но, почувствовав мое приближение, пошевелился.
– Как дела, пес? – Я опустился около него на диван и нащупал в длинной шерсти ушей пару колючек. Значит, Эллиот и Сибелла сдержали слово и исправно выгуливали его по местным просторам. – Совсем тебя уморили.
Когда я направился из гостиной, Догго пошел за мной тенью и, стоило мне закрыть дверь, пролаял раз, потом еще.
– Тихо… – прошептал я, приоткрывая створку, и он тут же пролез в щель и, стоя в коридоре, вилял спутанным, мохнатым хвостом и смотрел на меня своими печальными глазами.
– Хочешь со мной? Ладно.
Догго спал, а я нет. Лежал на спине и сквозь одеяло чувствовал, как он всем своим весом навалился мне на бедро. Мое присутствие успокаивало его, и когда я передвинул ногу, он тоже подвинулся, чтобы снова прижаться ко мне. Мне пришло в голову, что Догго привык к этому – спал с бывшим хозяином на кровати, – и, только притеревшись ко мне, потребовал от меня того же. Пес подергивался и во сне поскуливал. Что ему снилось – прошлая жизнь?
Странно, но я и раньше не переставал об этом думать. Что я знал о прошлом Догго? Лишь то, что сказала мне Клара. Догго – не бродячая собака. Он явился из хорошего дома. Это подтверждало его поведение: в нем не чувствовалось ни раболепства, ни страха, ни надлома. Догго был не из тех несчастных собак, вызывающих раздражение существ, которые дрожат от предвкушения хотя бы капли внимания. Да, ему нравилось, когда его ласкали, но как только ласка надоедала, он не стеснялся остановить навязчивого хозяина пристальным взглядом. Я его уважал за это. Догго держался спокойно, но не надменно, сознавал, что умен, но не выставлял свой ум напоказ и очень трогательно заблуждался в том, каким его видят со стороны. Если бы потребовалось сравнить пса с литературным персонажем, я бы назвал Эркюля Пуаро.
Эркюль! Ну, наконец! Вот подходящее имя для моего малыша. Только с французским, а не с английским произношением. Эркюль навевает мысли о греческом герое и его двенадцати подвигах, где потребовались храбрость и сила – два качества, которые я не сразу разглядел в псе. Эркюль – хорошо, но не так, как Догго.
