– Неказистое может быть милым? – заинтересовался Ральф. – А конкретнее?
– Пока лишь слоган, – произнес я.
– Давай!
– «Хэчбэк от Нотр-Дам».
Сет рассмеялся и шлепнул ладонью по столу:
– Вот это да! И с французской изюминкой.
Миган осадила его взглядом.
– Пока это только идея.
– Тоже мне идея, – проворчал Тристан. – Ерунда какая-то.
– Смелая, рискованная и очень талантливая. – Ральф повернулся к Тристану. – Хочешь ты или не хочешь, но на этом стоит наше агентство.
– А мне не нравится.
– Ну, раз тебе не нравится, нам надо потолковать. – Ральф повернулся к нам: – Обед. Думайте, о чем мы с вами говорили. На сегодня все свободны. – Мы уже поднялись, когда он добавил: – Миган, задержись. – Начав работать в «Индологии», я видел Миган всякую, но ни разу встревоженную.
Как только дверь за нами затворилась, Коннор сердито прошептал с сильным ирландским акцентом:
– Кто-нибудь объяснит, что там происходит?
– Можно лишь гадать, – пожал плечами я.
В кабинете я успокоил Эди, сказал, что все это только политика и наши дела вскоре уладятся. А потом поинтересовался, какие у нее планы.
– Пойти домой.
– Давай.
– К тебе домой.
Погода за последние несколько часов изменилась: солнце прожгло облака, и теперь по улицам Сохо гулял горячий ветер. Мы взяли такси и поехали в «Китчен док» на Ледбрук-гроув. Эди ни разу там не обедала, а мы с Догго стали завсегдатаями – ресторан превратился в нечто вроде нашей личной столовой. Перестроенное здание пристани смотрело на Гранд-Юнион и имело высокую террасу, где посетители сидели под большими белыми навесами. Мы заказали макрель на гриле, и очень кстати пришелся бокал белого вина – я вспомнил, как мало спал прошлой ночью. Мы оба прекрасно понимали, что нам предстоит прямая дорога в постель.
Сначала я решил, что двое суток назад, уходя из дома, не запер дверь на второй оборот, но затем увидел в прихожей чемодан, и мое сердце екнуло.
Клара проверяла свою электронную почту за столом в углу. Услышав, что мы вошли, повернулась и поднялась:
– Дэниел!
– Клара!
По тому, как Клара была одета и подкрашена, я понял, что она хотела выглядеть как можно лучше. Она шагнула ко мне, но, увидев за моим плечом Эди, замерла.
– Клара, это Эди. Эди, это Клара.
– Рада познакомиться, – произнесла Эди.
Клара посмотрела на Догго, присела, протянула к нему руки и заворковала:
– Догго, Догго…
Было что-то нерешительное во взмахе его хвоста, когда он к ней подбегал. Да, пес узнал ее, но насторожился. И нервно обернулся на Эди, когда Клара принялась душить его в объятиях.
– Не могу поверить, что ты его сохранил. Он по-прежнему Догго? Не подыскал ему другое имя?
– Я вас оставлю, – сказала Эди.
«Да уж, пожалуйста», – прочитал я в глазах Клары.
– Хотя бы выпей кофе или просто посиди, – нерешительно предложил я.
– Нет, вам нужно побыть вдвоем.
– Я тебя провожу.
– Не надо.
Но я все-таки проводил Эди до входа.
– Миленький сюрприз, – усмехнулась она на лестнице.
– Извини.
– А она красивая.
– Эди, тебе не о чем беспокоиться!
– Я и не беспокоюсь. С какой стати? Девушка, с которой ты прожил четыре года, вернулась, выглядит так, словно сошла с подиума. – Эди остановилась. – Клара хочет вернуть тебя обратно, Дэн.
– Ты не можешь этого знать.
По лицу Эди пробежала тень разочарования.
– Неправильный ответ. Ты должен был ответить, что не хочешь, чтобы она к тебе возвращалась.
Я хотел это сказать, но слова застряли у меня в горле.
– Эди…
Она не обернулась – сбежала со ступеней и скрылась в глубине улицы. Я понимал, что Клара наблюдает за нами сверху из окна, и не желал устраивать для нее спектакль.
Когда я поднялся наверх, то не удивился, что инициатива начать разговор осталась за Кларой:
– Не слишком ли для тебя юная?
– Мы вместе работаем. Она моя коллега в агентстве.
С какой стати я начал оправдываться? Мне не в чем было извиняться.
– Работаете на дому? Нет рабочего места?
– Неприятности в конторе. Распустили после обеда.
– Дэниел, я женщина, она тоже женщина. Мне знакомо выражение ее глаз. Все нормально. – Клара шагнула ко мне. – Обними меня.
Всего один раз, сказал я себе. Ведь нам не удалось обняться, когда мы расставались. И ощущения оказались не такими неприятными, как я надеялся. Словно натянул старую перчатку или всунул ногу в старый ботинок.
– Я бросилась сюда прямо из аэропорта, – прошептала Клара мне в шею. – Прости меня, я была не в себе. – Тихо всхлипывая, она прильнула ко мне. – Ты должен простить меня. Пожалуйста, прости.
Я понимал: Клара обидела меня и причинила мне боль, четыре года невозможно вычеркнуть из жизни. С противоположной стороны комнаты на меня внимательно смотрел Догго. И хотя по его хмурому взгляду трудно было определить, что он думает, в его подобранной стойке сквозило нечто угрожающее. Я слабо улыбнулся. В нем ничто не дрогнуло. Стоял неподвижно, будто высеченный из камня, – моя совесть, мой советчик, мой ангел-хранитель. Почему же я так долго не мог понять? С ленивой циничностью подшучивал над Кларой по поводу ее Камаэля. Выслушивал, как Фрэн в доме сестры язвительно наставляла меня: «Ах, ты эмпирик. Может, ты слеп и не замечаешь свидетельств? Пытаешься разглядеть нимбы и крылья, а нужно искать нечто иное». Наблюдал, как лежащая на больничной койке изможденная бывшая хозяйка Догго обрадовалась, что можно, наконец, прекратить борьбу, и позволила себе уйти.
Я мягко отстранился от Клары, провел ладонью по ее волосам, смахнул большим пальцем слезы у нее под глазами. Ощутил себя очищенным, избавленным от всех дурных чувств к ней, вольным снова полюбить ее, но не так, как прежде.
– Это я, – произнес я в трубку.
– Поняла, – ответила Эди.
– Мне показалось, тебе будет интересно, чем закончилось дело.
– Не особенно, после того, как ты себя повел.
– Напомни, что я сделал неправильно?
– Ты должен был вышвырнуть ее вон, обвинив во взломе и проникновении в дом.
– Только в проникновении, – поправил я. – У Клары свои ключи.
– Надо было поменять замки.
– Ты права, но я представить не мог, что она вернется.