Потом ему пришла повестка из армии, и Довик, со своим профилем 45
[59]
, стал буквально переворачивать горы, чтобы попасть — не важно, в какой должности — в максимально боевую часть. Как вы, наверно, уже понимаете, ему это удалось, но с Эйтаном он встретился вне связи с армией, совершенно случайно, потому что Эйтан моложе его и попал в часть, когда Довика уже демобилизовали, так что их первая встреча была куда случайней, и симпатичней, и даже куда романтичней, чем мое собственное знакомство с Эйтаном.
У Довика есть на примете куча, как он говорит, «заветных местечек»: там — жутко красивое дерево, тут — поляна, скрытая в глубине рощи, а здесь — источник или колодец. «Я всю нашу страну прошел насквозь, пешком, и на машине, и на джипе», — гордо говорит он о себе и не понимает, почему все, кто его слышит, усмехаются. В общем, неподалеку от нашего поселка, за старинным акведуктом, у него тоже было одно такое местечко, о котором я, кажется, уже упоминала, — его любимый потаенный пруд. В мелкой части этого водоема всегда собиралась грязь, потому что коровы приходили туда пить в жару, но чуть подальше он вдруг становился прозрачным, глубоким и очень холодным, и там, как у нас рассказывали, когда я была еще маленькой, жил себе и поживал старый крокодил из Нила, оставшийся еще с тех дней, когда в Стране Израиля кишмя кишели крокодилы, и молодые львы грозно рычали в виноградниках, и медведи запросто выходили из лесов
[60]
. Знаете, в комментариях к Танаху река Нил называется Йеор. Красивое слово, правда? Когда говоришь «рррека», слышишь раскат и раздолье, но в слове Йеор вдобавок к этому есть еще и глубокое, огромное «о»… Впрочем, «Нил» — тоже красивое слово. Говоришь «Ни-и-ил» и видишь такую нескончаемую, величавую длину. И еще «Нил» мне кажется похожим на ванну, в которой можно нырять и лежать. «Н» — это ноги, а «л» — голова. Я как-то сказала это Эйтану, а он ответил: «Посмотри хорошенько, Рута, — и провел линию по верхушкам всех этих трех букв. — Видишь, эта линия от „л“ и „и“ поднимается к верхушке „Н“, — значит, там, где „Н“, лежит голова, а не ноги…»
Ну, в общем, в мошаве говорили, что в этом пруду живет старый большой крокодил, и дети постарше рассказывали тем, кто помоложе, что раз в год мошава должна отдать этому крокодилу в жертву маленького мальчика или девочку, чтобы старая кровожадина не натворила нам беды. Так что смотри, Рута, не попади ему в пасть, потому что ты так себя ведешь, что это вполне даже возможно! Кстати, был действительно такой случай: как-то раз к нам приехала погостить девочка из города — такая, знаете, маленькая красавица, с золотыми локонами, в розовом платьице и в красных туфельках — и пошла погулять за деревню, ну и заблудилась и каким-то образом утонула в акведуке. Когда ее нашли, то только по этой одежде и по локонам опознали, и нам сказали, что это старый крокодил ее так растерзал. И знаете — были такие, что даже радовались: вот, теперь не нужно отдавать крокодилу никого из наших, он уже свое получил…
Ну, не важно. Вернусь к пруду, у которого они встретились, Довик и Эйтан. Вот представьте себе — маленький водоем, совершенно укрытый от сторонних глаз, со всех сторон окруженный всякими растениями — малиной, девясилом, камышом и тростниками, и к нему ведет тропинка, которую проложили себе в этой чаще дикие кабаны — совсем как зеленый туннель, и там всегда что-то ползает, пищит и шуршит. Когда Довик повзрослел, он начал возить туда своих девочек, потому что это было его «таянное место», — так он говорил, в том смысле, что это место, где его девушки «тают». Довик, как я вам уже говорила, парень не очень интеллигентный и не очень элегантный в выражениях, даже порой грубоватый, но он истинный рекордсмен по части «прокладки связи». Это еще одно выражение, которое все они приносят из армии и употребляют потом в разных обстоятельствах.
Меня Довик тоже брал туда, но только когда я была маленькой девочкой и, конечно, не для «прокладки связи», а чтобы научить меня плавать. У нас тут все дети учились плавать в общественном бассейне, а учил их Шая, наш учитель физкультуры, и все дети знали, что во время этих плавательных уроков Шая будет трогать их за разные части тела, никого не пропустит и никого не обойдет своим вниманием, как малышей, так и больших девочек. Короче, в один прекрасный день, когда посреди одного такого урока я закричала на него: «Не смей меня трогать!» — при этом воткнув ему палец в глаз и укусив за руку, дедушка Зеев пришел в бассейн, избил этого Шаю в присутствии всех учеников, а потом велел ему покинуть школу и деревню, причем незамедлительно и по собственному желанию. Или, как он сформулировал: «Будь доволен, если ты уедешь в машине „скорой помощи“, а не в машине „Хевры кадиша“!» А после этого наказал Довику: «Теперь ты сам будешь учить свою сестру плаванию вместо этого подонка, потому что каждый ребенок должен уметь плавать».
Довик всегда выполнял приказы дедушки, но тут он очень скоро обнаружил, что у меня весьма негусто с координацией движений и что дыхание у меня путается с движениями рук и ног, и тогда его осенило, и вместо того, чтобы учить меня плавать, он стал учить меня нырять, и не в общественном бассейне, а в том его потайном пруду. Мне тогда было шесть лет, а ему четырнадцать, и поначалу он вводил меня в воду, держа за руку, пока вода не доходила мне до груди, и тогда приказывал мне наклониться, погрузить голову в воду и осторожно выдыхать там воздух, а потом поднять голову из воды и вдохнуть — и снова, и снова. А когда я уже научилась спокойно проделывать это упражнение, он велел мне погружаться в воду полностью, до самого дна, и сидеть там, не шевелясь, только медленно выпускать воздух и получать удовольствие. А если мне очень захочется, я могу взять два камешка со дна, ударить ими друг о друга и слушать, какой приятный звук они издают, потому что под водой все слышно намного лучше.
Когда я привыкла так сидеть, он показал мне, как нужно плавать, но велел мне и эти движения делать, оставаясь под водой — держа там и тело, и голову, и все, — чтобы не сбивать дыхание, а когда у меня кончится воздух, стать на ноги, высунуть голову из воды, набрать полные легкие воздуха и снова нырнуть.
После нескольких таких уроков я научилась высовывать голову и набирать воздух, не становясь на ноги, и так вот я плаваю по сей день. Как тюлень. Большую часть времени нахожусь под водой и высовываю голову как можно реже. Обычно — раз в двадцать или тридцать метров, но если нужно или хочется, я могу нырнуть и на сто метров, а воздух могу не вдыхать целых четыре минуты подряд. Это не мировой рекорд, но для обычного человека много. Да что там много — это жутко много! Большинство людей не могут без воздуха больше чем тридцать — сорок секунд, так что я, сама того не зная, стала тем, кого называют «фри-дайвер», — человек, который ныряет без баллона, только на собственном запасе воздуха.
