Теперь в тени харува были два живых человека, одна мертвая коза и связанный мужчина, которого привели сюда, чтобы он тоже стал мертвым. Ноги связанного были подтянуты к самому животу, его профиль выдавал предельную усталость, а из-под краев клейкой ленты, закрывавшей его рот, виднелись концы грязной белой тряпки. Когда он моргал, его веки двигались медленно-медленно, как будто он хотел немного удлинить промежуток между собой и тем, что ему предстоит. Он уже ходил в прошлом в такие «прогулки с козой», но на этот раз она лежала на его собственных плечах.
Парень в кожаной куртке сидел чуть поодаль, там, где тень харува кончалась. Его маленькие, близко посаженные глазки зорко следили за долиной. Небольшой и на вид недавно приобретенный животик натягивал складки ткани, тянувшиеся от пуговичных петель рубашки. Человек в соломенной шляпе поднялся с каменного кресла, глянул на чайник и погасил горелку. Воцарилась полная тишина, как перед открытием занавеса, — тишина, приятная слуху, но предвещающая беду. Но старик на склоне не слышал ничего. Он продолжал медленно идти по проходу в сторону второго вади, и, когда приблизился к сойке, та вспорхнула снова и опять перелетела чуть подальше.
Человек в шляпе вынул из рюкзака два стеклянных стакана, проверил против солнца их чистоту, налил в них чай и торжественно объявил:
— Прогулка на природе. На просторах родины чудесной. Как в экскурсиях нашего движения в старину, когда мы были еще молоды, и красивы, и полны идеалов и надежд.
— Не были мы в никаком движении, — сказал парень в кожаной куртке. Он подошел поближе и взял было себе один из стаканов, но человек в соломенной шляпе остановил его легким движением указательного пальца и угрожающей интонацией.
— Никогда не бери, пока я не взял, понял? — сказал он.
Парень поставил стакан на место. Человек в шляпе взял другой стакан, сделал маленький глоток, с удовольствием вздохнул и выплеснул оставшийся кипяток в лицо лежавшего на земле мужчины.
— Вот сейчас и ты можешь попить, — сказал он парню в кожаной куртке. — А ты, — обратился он к связанному человеку, — ты пить не будешь, потому что твой рот, разболтавший о нашем деле, теперь забит тряпкой, а твои руки, которые хотели указать на нас, связаны крепкой веревкой.
Он снова наполнил свой стакан и сделал еще глоток.
— Теперь мы с тобой вдвоем! — сказал он. — У меня когда-то была книга с таким названием, «Мы вдвоем», я читал ее своему сыну, когда он был маленький, но я вполне могу рекомендовать ее и взрослым тоже
[116]
. Так вот, да будет тебе известно, мы вдвоем — это больше, чем просто я и ты, и мы с тобой вдвоем уже достаточно времени вместе, чтобы понять, зачем эта коза тоже присоединилась к нашей прогулке, верно?
Он наклонился над связанным человеком и продекламировал:
Вышли на прогулку двое ребят,
Поднялись на холм и спустились долиной.
Вдруг видят — рога на дороге лежат:
То ль живая коза, то ли труп козлиный!
[117]
И снова выпрямился:
— А сейчас мы вытащим тряпку из твоего рта, потому что у меня есть к тебе вопросы, а у тебя есть право голоса. Мы с тобой немного побеседуем, спокойно и культурно, а если ты вздумаешь кричать, мы тебя придушим вместе с твоим криком.
Парень в кожаной куртке подошел к связанному человеку, резко рванул ленту с его губ и вытащил тряпку из его рта. Мужчина судорожно закашлялся и внезапно издал громкий, протяжный вопль, который отозвался эхом по всей долине.
Сойка в ужасе взлетела над камнем, понеслась и скрылась среди ветвей дуба, стоявшего на противоположном склоне, рядом с раскидистым фисташковым деревом. Но старик, который шел следом за сойкой, продолжал невозмутимо идти. Казалось, что он по-прежнему ничего не слышит.
Парень в куртке бросился на связанного человека, стиснул левой рукой его орущее горло, а кулак правой сунул прямо в распахнутый в крике рот. Но тот отдернул голову и резко, по-змеиному, вонзил зубы в душившую его руку. Парень крикнул от боли и с силой ударил связанного по голове. Человек в шляпе оглянулся, потом взял с камня золотую зажигалку, которой поджигал горелку, и поднес ее к мочке уха связанного мужчины. Запах паленого мяса поднялся в воздух. Нечеловеческий сдавленный вой вырвался меж сжатых челюстей.
— Кончай орать, — сказал человек в шляпе. — Безмозглый пес! Открой рот, иначе я убью тебя, медленно сожгу этой зажигалкой.
Связанный открыл челюсти и нагнул голову, словно ожидая удара. Парень в куртке выпрямился, разглядывая следы укуса на ладони.
— Что с тобой? — спросил человек в шляпе, снова кладя зажигалку рядом с горелкой. — Почему ты не поберегся?
С противоположного склона послышался крик сойки. Короткий, хриплый, пугающе неожиданный крик
— Посмотри, что там такое? — сказал человек в шляпе. — Отчего эта птица так орет?
Молодой парень вышел из тени харува и посмотрел в глубину долины.
— Кто-то идет сюда по оврагу, — негромко сказал он. — Но еще далеко.
Человек в шляпе напрягся:
— Немедленно заткни ему рот!
Парень сунул тряпку в рот связанного человека и быстро заклеил его клейкой лентой. Потом опять вернулся на наблюдательный пост.
— Этот кто-то, который там идет, каков этот кто-то? — спросил человек в шляпе и, покопавшись в рюкзаке, протянул молодому маленький бинокль.
— Какой-то старик. Волосы седые, идет с палкой в руке и одет в рабочее, как в кибуцах. Давай я спущусь, кину на него глаз?
— Что значит «кину глаз»? Что это за выражения у тебя: «Кину глаз»? «Я посмотрю»…
— Ты сам хочешь посмотреть?
— Да нет же, идиот!
— Так что, таки мне кинуть глаз?
— Ну полный идиот, — пробормотал про себя человек в шляпе. — Безнадежный случай.
И, обращаясь к парню, сказал:
— Подождем немного, может, он сам свернет. Какая палка у него в руке?
— Палка, как палка. Как у старого араба.
— Соль земли нашей идет. Он тебе и кибуцник в робе, он тебе и старый араб с палкой.
— Сейчас он поднял голову, — сказал парень, слегка подкрутив бинокль, — и ты не поверишь, что у него на глазу! Прямо настоящий пират! Как это называется, ну, вроде как Моше Даян?..
— Вроде как у Моше Даяна?
— Во-во!
— Повязка это называется, идиот! «Вроде как Моше Даян», надо же…
