Атаману Семенову тоже не оставалось ничего иного, как почти после каждой фразы вежливо склонять голову.
— Господин Томинага понимает, как важно для казаков иметь свою армию, господин Томинага понимает…
— Надеюсь, господин генерал знает и то, что мы готовы добывать свою свободу оружием и выступить хоть сегодня. Вместе с Квантунской армией, — добавил атаман с некоторым опозданием, когда переводчик уже начал переводить его фразу.
Как ни странно, перевод на японский у него почему-то шел слишком медленно. Переводчик так старательно подбирал слова, будто чужим для него является как раз японский.
— Господин генерал говорит, что он уже знает о «Российских военных отрядах» армии Маньчжоу-Го, состоящих из подразделений пехоты, кавалерии и отдельных казачьих частей, господин генерал говорит… — Привычка завершать каждую фразу повторением слов, которыми она начиналась, почему-то особенно раздражала Семенова. Хоть каждый раз переводчик произносил ее очень мило, чуть разрывая тонкую кожицу губ на желтоватом оскале длинных и крепких, словно березовые кругляшки в деревенской ограде, зубов. — Но большинство казаков подчиняется разным командующим, большинство казаков… А иногда вообще никому не подчиняется. Было бы хорошо, если бы господин генерал-лейтенант Семьйоньйов — фамилия атамана так до конца и не далась переводчику, и наверное, только потому не далась, что старался произносить ее особенно тщательно, — собрал все казачьи отряды под одним командованием, было бы хорошо.
— Мы, то есть я, а также генералы Бакшеев и Власьевский, — кивком головы представлял Семенов сидевших по обе стороны от него командиров, — уже работаем над этим. Предполагается свести казачьи отряды в пять полков, два артиллерийских дивизиона и одну отдельную комендантскую сотню, объединив их под командованием генерала Бакшеева в Захинганский казачий корпус.
— Да, Захинганский корпус? — с радостной, почти детской, улыбкой уточнил переводчик. — Генерал Бакшеев? Захинганский?
В этот раз он переводил генералу столь долго и старая тельно, будто разъяснял тайную мудрость императорского послания. А когда невозмутимый доселе генерал что-то коротко, грозно — и в то же время почти не открывая рта — прокричал в ответ своим, на удивление высоким, пищащим голосом, переводчик снял очки, вежливо поклонился, снова водрузил их на нос и, вцепившись в оправу костлявыми ручками, проговорил:
— И это очень правильно. Господин генерал именно так и настроен был приказать. А подчиняться корпус будет главе военной миссии в Тайларе господину подполковнику Таки, подчиняться… — показал он на дремавшего рядом с начальником разведотдела штаба Квантунской армии полковником Исимурой полнолицего чиновника в штатском.
— Простите? — приподнялся Семенов, упираясь в стол побагровевшими кулаками. — Я сказал, что корпус будет подчиняться присутствующему здесь генералу Бакшееву. Лучшему из моих генералов.
— Вы так сказали, да, — ничуть не смутился переводчик, даже не пытаясь донести до сведения Томинаги возражение главнокомандующего. — Корпусом будет командовать генерал Баксеев, — заставил он передернуться боевого генерала. — А вот генерал Баксеев будет подчиняться подполковнику Таки, генерал Баксеев, — снова указал он рукой на безразличного ко всему происходящему офицера в штатском.
— Но, смею заверить, в соболях-алмазах… что генерал Бакшеев как командир корпуса подчиняется только главнокомандующему войсками. То есть мне.
— В соболях-алмазах, да? — придурковато улыбнулся переводчик. Эта присказка атамана совершенно сбила его с толку. — Генерал в соболях, да?
— Командир корпуса подчиняется только мне, главное-командующему.
— Главнокомандующему, да, — скороговоркой согласился переводчик, несколькими словами передав Томинаге суть недоразумения. — А вы как главнокомандующий отныне подчиняетесь главе миссии подполковнику Таки, главнокомандующий, да…
— Имеется в виду подчинение на союзнической основе, — бросился спасать лицо главкома Бакшеев. Он произнес это вполголоса, но его вечнобагровое лицо приобрело при этом лиловатый оттенок человека, задыхающегося от астматического приступа. — Господин Таки будет осуществлять оперативную связь между мной и штабом Квантунской армии, я верно понял вас, господин переводчик?
— Союзническое подчинение, да, — избрал наиболее приемлемую для себя форму ответа капитан-переводчик. — Союзническое, да… — смаковал он новое для себя словцо;
— В таком случае передайте генералу, что через две недели формирование корпуса будет завершено, — постепенно приходил в себя Семенов. — Мы проведем дополнительный набор добровольцев среди членов «Союза казаков на Дальнем Востоке» и местного славянского населения, переведем на действительную службу значительную часть воинов из «Союза резервистов».
— Вы должны иметь боеспособную армию, — напыщенно обронил Томинага. И Семенов понял его без переводчика. — Он ждал, что генерал будет развивать эту мысль, но Томинага так же напыщенно умолк.
— Следует ли понимать ваше замечание так, что формирование казачьего корпуса является подготовкой к решительным боевым действиям? — воспользовался случаем атаман.
— Следует, — небрежно обронил генерал Томинага, резко кивнув головой.
— И как скоро можно ожидать их?
— Скоро.
— Мне все труднее объяснять казакам, почему мы упускаем самое подходящее для крупных боевых действий вре-мя, — решительно пошел в наступление Семенов. Коль уж его заставили тащиться в такую даль ради нескольких фраз, то он хотел бы выяснить, что, собственно, происходит там, в их японских верхах. Какими такими ганнибальскими расчетами они руководствуются, оставляя сейчас Германию один на один с ордами большевиков. Какого хрена ждут, отсиживаясь за маньчжурскими сопками? В соболях-алмазах!
— Россия обессиливает в войне с Германией. Но очень скоро она еще заметнее будет обессиливать в войне с Америкой и Англией. Дождавшийся восхода солнца — дождется и его заката, — изобразил Томинага некое подобие улыбки.
— Насколько нам известно, пока что обессиливает Германия, — отрубил главком. — Причем основательно и безнадежно, в соболях-алмазах! Разделавшись с Германией, союзнички примутся за Японию. Все вместе. А ведь было время, когда Россия оказалась, по существу, парализованной победами немцев. В то время как Штаты в ужасе отпевали свой Пёрл-Харбор. Стоило устроить еще небольшой Пёрл-Харбор во Владивостоке и Хабаровске, и все Забайкалье уже могло бы находиться под трехцветным флагом российской монархии, верной союзницы Японии. Переводите, господин капитан, переводите! Это принципиально, в соболях-алмазах!
— Не надо бы так горячиться, господин главнокомандующий, — вполголоса попытался урезонить атамана Бакшеев, настороженно поглядывая на японского генерала.
Однако опасения его были напрасны. Выслушав всю эту тираду в переводе капитана, Томинага лишь кисловато улыбнулся, словно благодарил за некстати высказанный комплимент. Он демонстративно не желал ссориться с господином «атьяманом Семьйоньйовым». Точно так же, как никто другой из генералов Квантунской армии, никто из чиновников японской оккупационной администрации еще ни разу не вступил с ним в конфликт, не накричал на него, не пытался угрожать или каким-то образом ставить на место.
