Наконец, самый старший по чину подполковник Реутов. Командир группы задержался возле него дольше, чем возле других. Совершенно забыв, что тем самым ставит Реутова в неловкое положение. Вроде бы больше, чем всем остальным, не доверяет. А повода для этого Реутов ему не давал. Уж он-то не из новичков. В армию генерала Семенова попал, добравшись до Приморья из далекой Персии, — Семнадцати лет от роду Реутов уже был унтер-офицером Дикой дивизии. Подпоручик участвовал в корниловском походе на Петроград, после неудачи которого бежал в Туркестан, где служил в чине поручика, а затем капитана в Закаспийской белой армии. Диверсант, как показалось Курбатову, из него так и не получился. Хороший строевой офицер — это да. Но не более. Однако в рейд рвался, как никто другой. Да и Родзаевский настоял.
Последним, десятым, в этом строю стоял подпоручик барон фон Тирбах, племянник того самого генерал-майора фон Тирбаха, который в Гражданскую командовал особой карательной дивизией армии атамана Семенова. Его отец барон фон Тирбах — промышленник, успевший обзавестись в Харбине двумя отелями и рестораном, — долгое время просто-напросто не признавал Виктора своим сыном. Хотя мать — невесть как попавшая сначала в Хабаровск, а затем в Харбин, — прибалтийская немка, нанявшаяся служанкой в дом барона, — долго и упорно добивалась этого.
Отцовское благословение, вместе с фамилией, титулом барона и офицерским чином, свалилось на девятнадцатилетнего Виктора только две недели назад. После того как Курбатов лично встретился с бароном в его же ресторане и, хорошенько встряхнув этого коммерсантишку, поставил условие: или барон признает Виктора своим сыном, и тот уходит на задание бароном фон Тирбахом, или же он, ротмистр Курбатов, вызывает его на дуэль. На саблях.
— Зачем вам понадобилась дуэль, если вы, как я понял, из контрразведки? — рассудил барон, стуча зубами от страха. — А контрразведка — что хочет, то и творит.
— Я не стану ничего «творить», — объяснил ему Курбатов. — И очень хотел бы, чтобы мы уладили это дело мирно.
— Но почему, черт возьми, вы взялись за него?!
— Видите ли, сейчас Виктор Майнц — всего лишь унтер-офицер. И сын горничной. А на то задание, которое мы оба получили, он должен уйти через границу подпоручиком, бароном фон Тирбахом. Я не допущу, чтобы в моей офицерской группе был хотя бы одни неофицер и недворянин.
— Значит, вы идете в Россию?
— Точнее — в Германию. Но если вы, барон, проболтаетесь..
— В Германию? — удивился барон. — Через всю Россию?
— Надеюсь, вы понимаете, что это тайна, за разглашение которой в контрразведке язык отрывают вместе с ушами?
— Но вы действительно полагаете, что Виктор может дойти с вами до границ Германии? — барон уже не обращал никакого внимания на запугивание ротмистра.
— И даже до благословенной Померании, из которой, насколько мне известно, происходит весь род Тирбахов, — только сейчас Курбатов понял, что упоминание о походе к границам рейха сработало как нельзя лучше. У барона взыграла немецкая кровь.
— Но это несколько меняет дело. Значит, Виктор осознает себя немцем?
— И дворянином. А главное, дойдя до Германии, он позаботится о том, чтобы вам было куда перебраться, когда окончательно убедитесь, что Азия вам уже осточертела, — более чем вежливо убеждал барона Курбатов, поняв, что на дуэль тщедушный, подслеповатый барон все равно не согласится. — Признав Виктора, вы сразу же приобретаете сына офицера и своего наследника в Германии. А разве для вас не важно, что с появлением в Берлине подпоручика фон Тирбаха там узнают, что вы, барон фон Тирбах, все еще преданный сын Великой Германии?
— Мудро, мудро. Но почему вы так хлопочете о Викторе? Мало ли дворян-офицеров, способных заменить его.
— Не хлопочу — настаиваю.
— Потрудитесь объяснить.
— Вы знаете, где обучался ваш сын?
— Догадываюсь.
— Курс наук мы проходили вместе. Во время тренировок он был моим постоянным партнером. Ну и, конечно же, рассказал свою историю. Сначала я не придал ей никакого значения, но ситуация, как видите, изменилась, и судьба вашего внебрачного чада приобрела в моих глазах важный смысл. Остальное вам известно.
Долгих пять минут барон упорно молчал, шевеля губами и о чем-то бурно споря с самим собой. Курбатов старался не вмешиваться в душевную борьбу двух Тирбахов — отца и заносчивого барона, — не желающего согласиться с тем, что единственный сын его происходит от полунемки-полулатышки, да к тому же — горничной.
— В конце концов его мать тоже почти немка, не правда ли? — решился, наконец, барон.
— Направляясь к вам, я исходил именно из этого.
— Хорошо. Уговорите Виктора явиться ко мне. Однажды я пытался поговорить с ним. Мы случайно встретились. Но разговор не получился. Словом, уговорите.
— Считайте, что я уже сделал это. Виктор стоит у подъезда. Ждет вашего приглашения.
Юридические формальности заняли еще меньше времени, чем можно было предполагать. Главным образом потому, что Курбатов позвонил юристу и, представившись офицером контрразведки, настоятельно попросил ускорить эту нудную процедуру возвращения блудного сына. А заключительный акт усыновления и наделения титулом, тоже по настоянию Курбатова, произошел в харбинском дворянском собрании. Предводитель местного дворянства огласил, что отныне Виктор Тирбах является законом установленным сыном барона фон Тирбаха и перенимает его наследственный титул.
— Я до гробовой доски буду помнить все то, что вы сделали для меня, — клялся Виктор Курбатову в самый разгар вечера. — Никто и никогда, даже сам барон фон
Тирбах, не сделал для меня больше, чем сделали вы, ротмистр. Теперь я такой же дворянин, как и вы. Но у вас не будет преданнее слуги.
— Товарища по оружию, барон, товарища по оружию.
Обходя строй, Курбатов задержался возле фон Тирбаха даже чуть дольше, чем возле Реутова. Глаза Виктора и сейчас все еще излучали признательность. Об опасности он, казалось, не думал. То, о чем так долго мечтал, — сбылось: он офицер, подпоручик, барон фон Тирбах. Все остальное, что с ним происходило до сих пор и что может произойти через час-другой, уже не имело для него никакого значения.
— У вас еще есть возможность отказаться от участия в рейде, подпоручик фон Тирбах, — Курбатов неслучайно обратился именно к. барону. Остальные офицеры решили, что особое внимание к Тирбаху вызвано возрастом подпоручика как самого молодого в группе. Просто никто из них не знал истинной цели их «великого похода», а то бы они истолковали обращение Курбатова совсем по-иному. А некоторые даже задались бы вопросом: почему в качестве спутника, одного-единственного, с которым он должен достичь Берлина, ротмистр избрал именно этого мальчишку.
— Простите, господин ротмистр, я искренне рад возможности участвовать в этом рейде, — щелкнул каблуками подпоручик.
— Ответ истинного офицера. Надеюсь, остальные господа офицеры тоже не желают оставлять этот строй? Я прав?
