— Но фюрер уже согласился с тем, что нам не следует планировать операцию на островке возле Эльбы, — в свою очередь, напомнил ему Скорцени.
— Однако он всегда внимательно прислушивается к тому, что говорят провидцы, которые вряд ли знают о сообщениях абвера. Так что совпадение не в нашу пользу, не в нашу, — говоря это, Родль посмотрел на Гольвега. Тот Сидел побледневший, с плотно сжатыми, уже слегка посиневшими от напряжения, губами.
— Сообщение сопровождалось какими-либо объяснениями? Рекомендациями? — спросил Скорцени.
— Никакими. Знать бы хоть, кто эти предсказатели.
— Я так понял, что это постарались оракулы из института Аненербе
[53]
, — задумчиво проворчал гауптштурмфюрер. — Фамилии хранят в тайне. — Он был согласен с Родлем, что провидческие экстазы оккультистов способны резко изменить ход мыслей фюрера, не в пример иным сообщениям разведки. — Однако предсказание — еще не приказ, — возразил Скорцени самому себе. — Предсказание еще не приказ, Родль!
Скорцени оказался прав. Через несколько дней, уже будучи в Берлине, он узнал, что оккультистами занимался лично Гиммлер. Он собрал шестерых наиболее доверенных и способных предсказателей Аненербе у себя на вилле под Берлином и приказал охранникам ни одного из них не выпускать до тех пор, пока не назовут точное место заключения Муссолини.
Но это ни к чему не привело. Высшие Силы в СС не состояли и службе СД не подчинялись. А посему каждый из ясновидцев — «видел» свою точку на карте Италии. И хотя телеграмма Скорцени все же последовала, Гиммлер вынужден был указать в ней место, которое называлось и в донесениях агентов абвера. Просить Гитлера пересмотреть план операции, связанной с островом Санта-Маддалена, он, естественно, не решился.
«Предсказание — еще не приказ, — укрепился в своей прозорливости Скорцени, распутав всю эту оккультную историю. — Еще не приказ!»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно…
А. Пушкин
1
Вернувшись в Берлин и добравшись до своего кабинета в Главном управлении имперской безопасности, Скорцени сразу же засел за телефон. Он не знал: завершится его визит в столицу поездкой в ставку Гитлера «Вольфшанце» или, может быть, удастся встретиться с фюрером в рейхсканцелярии. Все это еще предстояло выяснить, постепенно определяя отношение к поискам места обетования Муссолини тех людей, которые могли проложить ему путь к приемной Гитлера.
Первый звонок, который он вычурно определил для себя, как «звонок вежливости чинопочитающего подчиненного», был адресован начальнику VI управления Главного управления имперской безопасности бригаденфюреру СС Вальтеру Шелленбергу.
— Вы уже здесь, старина Отто? — вальяжно проворковал бригаденфюрер. — Я не успеваю следить за вашими перемещениями. — Шелленберг обладал удивительной способностью удивляться, не удивляясь. Даже если бы Скорцени никогда в жизни не встречался с этим человеком, он представил бы его в своем воображении в облике изнеженного, избалованного аристократа, совершенно не соответствующего, «не приличествующего», как выражался в подобных случаях адмирал Канарис, должности начальника управления зарубежной разведки и диверсионной службы «Рейхзихерхайтсхауптамта»
[54]
. — Иногда у меня создается впечатление, что обнаружить совершенно секретное убежище Муссолини куда проще, чем выяснить, где находится мой подчиненный гауптштурмфюрер Скорцени.
Сказав эти, в общем, настораживающие слова, Шелленберг тем не менее добродушно рассмеялся. Приятный баритонно-салонный смех сразу же располагал собеседника к его обладателю. Тридцатитрехлетний генерал-майор СС прекрасно знал это и всегда умело пользовался своим коварным оружием.
— Вся эта история с секретным убежищем великого дуче как раз и заставила меня покинуть на какое-то время лазурные берега Корсики. Пора разобраться, что к чему, и принять решение.
— Разве оно не принято? — мягко поинтересовался Шелленберг, сразу же давая понять, что если оно до сих пор по каким-то причинам не принято, то в любом случае принимать его придется не ему. — Что, собственно, произошло?
— Решение было, но касалось оно операции, связанной с островом Санта-Маддалена.
— Опять ошибка? Как оказалось, на этом острове дуче тоже никогда не было? — рассмеялся Шелленберг.
«Да он совершенно не в курсе дела, — тоже не удивляясь, с примиряющей его с этим благоденствующим неведением шефа обреченностью, констатировал Скорцени. — Впрочем, возможно, это упрощает положение».
— Судя по всему, Санта-Маддалену дуче своим присутствием все же удостоил. Но Бадольо, похоже, не доверяет даже самому себе.
— Почувствовал, что мы с вами, гауптштурмфюрер, сели ему на хвост — только и всего. И занервничал, — вновь рассыпался щедрым бархатно-бисерным смехом Шелленберг. — Он занервничал, Скорцени, а это уже хорошо. Иногда ведь приходится прилагать титанические усилия для того, чтобы заставить противника отказаться от ведения серьезной игры и повергнуть в нервные, до истерических ноток душевного крика, переживания. Это всегда начало успеха.
— Вы совершенно правы, — почтительно согласился Скорцени. Вежливость — вот единственная плата, к которой должен прибегать подчиненный, видя, что его шеф проявляет абсолютную несостоятельность в деле, ради которого ты к нему обратился.
— Наш неистовый фюрер СС района Верхнего Дуная
[55]
уже в курсе? — тотчас же указал ему бригаденфюрер спасительную тропу к рейхсканцелярии.
— Прежде чем обратиться к нему, я решил известить вас.
— Поскорее бы вы закончили эти скачки в итальянских прериях, Скорцени. Поверьте, у меня для вас интересная работа. Подчеркиваю: очень интересная. Но поскольку сейчас вы действуете по личному заданию фюрера, то и говорить о других делах не время, — вздохнул Шелленберг… — Так что действуйте, Скорцени. Наш разговор еще впереди.
