В пепельнице еще дымила недокуренная сигарета, но генерал уже забыл о ней и нервно, движениями истосковавшегося по куреву заядлого курильщика, доставал и закуривал другую, не позаботившись угостить гауптштурмфюрера.
— Чемоданчик с пожитками всегда при мне.
Кальтенбруннер кивнул, глубоко затянулся и, выпустив дым через пожелтевшие от курева ноздри, безо всякого интереса уставился на Скорцени. Гауптштурмфюрер знал, что генерал откровенно покровительствует ему, что своим нынешним положением он во многом обязан Кальтенбруннеру, и все же этот человек не мог вызывать у него никаких симпатий. К тому же в последнее время Отто еще и замечал, что обергруппенфюрер с тревогой следит за тем, как возрастает авторитет его протеже.
Гауптштурмфюрер выдержал взгляд генерала, будучи твердо уверенным, что за ним последует продолжение разговора. Но начальник СД курил и молча впивался в него вызывающим взглядом карих с красной поволокой глаз, словно терпеливо ждал какого-то важного признания от человека, чья судьба действительно зависела от одного его слова, от милостивости этого затяжного взгляда.
— Ваш Муссолини меня совершенно не интересует, Скорцени, — наконец сдвинул с места жернова тяжелых, поскрипывающих челюстей Кальтенбруннер. — Но для меня важно, что фюрер поручил эту операцию именно вам. Пусть кое-кто знает, что австрийцы в этом здании — не последние люди.
«Очевидно, он позаботился о том, чтобы все микрофоны из его кабинета были убраны, — спокойно подумал Скорцени, снимая фуражку и деликатно водружая ее на стол перед собой. — Или, наоборот, добавил пару лишних».
В любом случае об австрийцах генерал заговорил, реагируя на антиавстрийскую кампанию, развязанную против него Шелленбергом. Впрочем, исходу ее Скорцени особого значения не придавал.
— Зная это, обергруппенфюрер, я рассчитываю на вашу поддержку в разработке операции, связанной с Муссолини.
— Мы с рейхсфюрером обдумываем другую операцию. По сравнению с которой похищение дуче — всего лишь мелкая армейская вылазка. Но о ней пока не время.
— Москва? Кремль? Сталин?
— А что, рискнули бы? — Только сейчас уставшие, полутрезвые глаза Кальтенбруннера, наконец, ожили и он сначала потянулся к Скорцени, словно пытался дотронуться своими прокуренными пальцами-коротышками до загорелой жилистой руки гауптштурмфюрера, потом вдруг резко откинулся на спинку кресла и нервно поиграл желваками. — Так рискнули бы или нет?
— Не думаю, что следует охотиться за каждым дуче, появляющимся на просторах от Атлантики до Хуанхе. Но если фюрер поручит мне это…
— Пока что вам предстоит подобрать группу русских военнопленных, которые согласились бы совершить теракт против вождя всех времен и отца всех народов. Мои агенты уже даже присмотрели восемь человек, из которых надлежит отобрать максимум четверых.
— Значит, такая операция все же готовится? Это всерьез?
— Вы один из немногих, кто оказался посвященным в нее. Пленные, кстати, тоже пока не знают, что их ожидает. Хотя и понимают, что готовят их в разведывательнодиверсионной школе отдельно от всех неслучайно.
— Тех, что будут окончательно отобраны, после тщательнейшей проверки и испытаний мы могли бы перевести на свои «Специальные курсы особого назначения Ораниенбург».
— Но лишь после тщательнейшего отбора и еще более тщательной проверки.
Кальтенбруннер хлопнул ладонями по краешку стола. Все, кто общался с ним, знали, что этот удар означал: тема исчерпана. Очень часто обергруппенфюрер исчерпывал ее до того, как собеседник успевал подступиться к главному в ней, однако продолжать разговор не решался уже никто.
— На приготовление к отъезду на аэродром, гауптштурмфюрер, у вас остается полчаса. С этого дня вы — Высший Посвященный СС. Вернее, станете им после вечернего таинства в «Вебельсберге». Повторяю, это большая, даже слишком большая, честь для любого, гауптштурмфюрер.
«Которой вы, Отто, опять обязаны мне и только мне», — договорил Скорцени то, на что упорно налегал Кальтенбруннер.
5
Средневековый замок мрачно высился на плоском каменистом взгорье, и старый парк с черными, давно не зеленеющими, кронами все еще пытался скрывать его от посторонних глаз, от всего, что происходило в этом мире вне его стен.
Приближаясь к воротам «Вебельеберга», Скорцени поймал себя на мысли, что, кажется, он уже бывал здесь и, возможно, не один раз. Во всяком случае; восточные очертания привратной арки, окрестный ландшафт; валуны, окаймлявшие пешеходные дорожки… — каким-то образом давно знакомы ему. Сейчас он чувствовал себя рыцарем, вернувшимся из крестового похода. Стоит приблизиться к замку — и заскрежещут цепи подъемного моста, со ржавым ревматическим стоном откроются тяжелые дубовые ворота, и рожок привратника возвестит обывателей о том, что доблестный рыцарь Скорцени с победой и славой вернулся в свое родовое гнездо.
«Вдруг так оно все и было на самом деле? — поддался этому наваждению Скорцени. — Вдруг это во мне возродился дух одного из предков? Значит, так и должно было случиться. Само провидение вело меня к этим башням, само провидение…»
Даже усиленная охрана из офицеров СД и целая стая машин, мобилизованных в Паденборне для того, чтобы доставлять сюда из ближайшего аэродрома элиту СС, не в состоянии были разрушить ту ауру таинственности и вечности, что царила сегодня в «Вебельсберге».
Когда Скорцени появился в окутанном фиолетовой дымкой, зарождавшейся из полумрака замка и сияния светильников, зале, все, кто находился здесь, удивленно посмотрели на него. Гауптштурмфюрер? Скорцени? В «Вебельсберге», замке посвященных?!
Нет, вслух своего удивления не высказал никто. Да никто и не усомнился в Том, что в зале появился новый посвященный, будь он хоть эсэсманном
[58]
, ибо войти сюда мог лишь с позволения САМОГО. И все же появление на встрече начальника отдела диверсий СД многим показалось вызывающим. Объяснение этому могло быть только одно: на небосводе тайного рыцарского ордена СС появляется новая звезда.
Скорцени уже был предупрежден, что в «Вебельсберге» громкие приветствия не приняты. Поэтому он вежливо склонил голову, приветствуя всех вместе, и тотчас же устремил свой взгляд туда, в конец зала, где возвышалось троноподобное кресло, в котором когда-то давно, очевидно, восседал владелец замка, а теперь имели право сидеть только те, по чьей воле создан их Черный Орден: Гитлер или рейхсфюрер СС.
Ни того, ни другого в зале пока не было, и трон пустовал. Но сколько «принцев» алчно посматривали на него. Скорцени знаком был пока что не со всеми, однако многих уже узнавал. Ну, вон хотя бы тот… группенфюрер СС Фегеляйн, женатый на сестре Евы Браун, а п >му считавшийся одним из наиболее приближенных и доверенных лиц Гитлера.
А кто это приветливо улыбается ему? Ах да, обергруппенфюрер СС из штаба Гиммлера, он же заместитель «имперского руководителя молодежи» Лаутербахер. В этом зале он предстал еще и в качестве гаулейтера Вестфалии, а посему чувствовал себя в какой-то степени хозяином замка.
