— То есть, кроме личного оружия, эти девятеро смогут прихватить еще пару пулеметов, по нескольку килограммов пластической взрывчатки и пару ящиков патронов? Я верно понял?
— Именно при такой загрузке их и испытывали в условиях, близких к боевым. На лугу Абруццо, с определенным риском, конечно, может сесть несколько планеров, а также приземлиться и взлететь самолет типа «Физелер Шторьх», который и снимет ваш «трофей».
— О самолете этого типа я позабочусь. О надежном пилоте тоже. Сколько планеров мы реально сможем использовать?
— Не больше двенадцати. Думаю, столько же и окажутся пригодными для полетов.
— Летчики-планеристы подготовлены?
— В общем смысле — несомненно. Но понадобится специально подготовить их к посадке на Абруццо. По карте и снимкам ознакомить с местностью.
— Ясно, — отрубил Скорцени. И, уточнив у генерала, о каком именно аэродроме в Южной Франции идет речь, пометил себе в записной книжке: «Аэродром. Планеры. Подготовка пилотов. “Физелер Шторьх”. Пилот. Абсолютная секретность».
Он вполне отдавал себе отчет в том, что за лаконичными пометками сразу же начнут вырисовываться грозные химеры выяснений, согласований и ведомственных амбиций. При том, что истинные цели использования аппаратов должны оставаться в тайне.
Но иного способа подготовить эту операцию просто не существовало.
— Хорошо, относительно планеров меры будут приняты, — сказал он генералу только то, что должен был сказать. — С какого аэродрома предлагаете начать операцию?
— С того, который находится под нашим надежным контролем, естественно, — Штудент достал карту и расстелил ее перед Скорцени. — Вот здесь, недалеко от Рима, расположен аэродром Пратика де Маре. Находится под попечением наших люфтваффе и специальной охранной части войск СС. Пока еще находится, — уточнил генерал.
«Пратика де Маре» — записал Скорцени, внимательно всмотревшись в рельеф возле аэродрома и прикинув расстояние от него до горного массива Гран Сассо, скрывавшего в своих каменных высотах гору Абруццо.
— В моем распоряжении шестнадцать диверсантов. По вашему опыту… сколько еще понадобится нам парашютистов, чтобы можно было успешно провести захват Муссолини?
— Чем больше — тем лучше, — с солдатским глубокомыслием ответил Штудент. — Но все будет зависеть от количества планеров, которые мы сможем привлечь к операции, и количества планеров, которые сумеют долететь до вершины. Я подготовлю сто пятьдесят человек. Обстрелянных, проверенных в боях. Пятьдесят из них понадобится нам для захвата нижней станции фуникулера. Какова там охрана?
— Сравнительно небольшая. Иначе она неминуемо привлекла бы внимание. А Бадольо уверен, что отель «Кампо Императоре» для нас все еще загадка. Перемещение туда Муссолини проведено с исключительной секретностью. Двести карабинеров охраны бессменно находятся на вершине и по существу стали заложниками дуче. Ответственность за охрану возложена на бывшего инспектора тайной полиции известного нам господина Полито. Маршал знал, на кого можно положиться в этом деле. Те, кто охраняет фуникулер, понятия не имеют, что на самом деле происходит там, наверху. Им объяснили, что эти карабинеры проходят усиленную горную подготовку.
— Так будет продолжаться недолго. Ведь, если нашей разведке все же удалось добраться до Абруццо, значит, томми и ами
[79]
тоже не станут зевать. Не исключено, что они попытаются опередить нас, не дожидаясь, пока маршал Бадольо преподнесет на дуче в качестве безвозмездного дара.
— Через два дня все планеры, проверенные и подготовленные к полетам, а также самолет, будут переброшены на Пратика де Маре. Несколько опытных агентов уже завтра начнут сосредотачиваться в районе Абруццо по известным нам каналам. Так что ваша задача, господин генерал, позаботиться об отряде парашютистов.
Штудент впервые посмотрел на Скорцени с нескрываемым уважением. Только сейчас он по-настоящему понял, какую власть сконцентрировал в своих руках этот изуродованный шрамами гауптштурмфюрер и какими полномочиями наделили его фюрер и Гиммлер.
— Простите, господин гауптштурмфюрер, — сказал Штудент, поднимаясь и берясь за фуражку. — Вы намерены лично повести отряд на штурм Абруццо?
— Естественно.
— Очень рискованная операция, гауптштурмфюрср. Мне придется недосчитаться многих ребят из особого батальона, старой, «наполеоновской», как мы ее называем, парашютной гвардии.
— Вы хотите предложить иной способ освобождения дуче? — резко спросил Скорцени. Не хватало еще, чтобы генерал заупрямился. — Пожалуйста, готов выслушать.
— Иного пока не вижу.
— Я тоже.
— Ну что ж, — вздохнул генерал. — Бог помогает храбрым.
— Храбрым помогает вера в свое предназначение.
— Это по-солдатски, — кивнул генерал. — «Залог верности моя честь»
[25]
. «Прежде всего моя родина — права она или не права». СС не может обойтись без девизов.
— Но и Бог тоже… изредка помогает, — совершенно неожиданно добавил Скорцени, выдержав недвусмысленную паузу, которой пресекал попытку продолжить их философскую беседу.
Тем не менее это был компромисс.
На Бога Скорцени перестал полагаться уже давно. Кажется, с того дня, когда сумел вырваться из рядов гибнущей в снегах под Москвой дивизии СС «Рейх». Уж где-где, а там молитвы оказывались совершенно бессмысленным занятием. Он, тогда еще оберштурмфюрер СС, испытал это на себе. Под Ельней. Где их дивизия потеряла почти половину личного состава.
Большинство из погибших тогда невозможно было даже по-человечески предать земле. Их попросту сжигали на кострах. Штабелями. Или сбрасывали в образованные с помощью тола ямы. А ведь это были испытанные бойцы, вместе с которыми он сражался и подавлял партизанское сопротивление в Голландии и Югославии.
— И все же… Да поможет нам Бог, — почти по-отцовски благословил его Штудент.
— Хайль Гитлер! — напомнил парашютисту о том, истинном Боге, перед которым он действительно преклонялся. И на которого готов был молиться.
Однако никакого отношения к операции это уже не имело.
23
Выслушав ответ Родля, Штубер посмотрел на него уставшими, воспаленными глазами человека, который не спал вот уже двое суток, и, проведя рукой по небритой щеке, — словно внешний вид и был причиной того, что в этом здании его не приняли, — сдержанно, грустно улыбнулся.
— Нас не ждали здесь, оберштурмфюрер. Этого следовало ожидать. Но все же я хотел бы знать, какого черта меня сюда вызвали.
— Вам скажут об этом в замке Фриденталь.
— Где? В каком замке?
