А Игнат… Эх… А что Игнат? Постоял, постоял с гранатой-то, поглазел на дураков, да и сызнова начал свободной-то левой рукой каменюки за реку швырять. Ничего не сказал тогда, ни словечка, а только в кскрименте-то этом ихнем участвовать наотрез отказался. Как ни уговаривали его дураки, ни в какую, хоть кол ему на голове теши. Да-а! Я ж говорю, рассудительный был мужик, хоть и дурак. Конечно! Ишь чё удумали, грамотеи, гранатами хрен его знает куда швыряться…! Добро-осит он, аль не добро-осит…?! Ну прямо депутаты, ага…. А ему швыряй…. Тоже мне, нашли, понимаешь, гранатомёт… Они ж ведь тоже люди…! Живые же! Хоть и мериканцы… Жалко ведь, понимать надо!
Обиделся тогда Игнат на дураков, цельный день ни с кем не разговаривал да ночь ещё. А потом простил, конечно, чего уж, нешто мы хранцузы какие. А только так всю жизнь с гранатой той и проходил. А куда ж её деть-то? Взорвётся же!!! И работал с гранатой, и ел с гранатой, и спал с ёй. А что ж, левая рука-то свободна. Жена его поначалу пужалась сильно, особенно ночью – а вдруг во сне растопырит ладошку-то. Что тогда? А потом свыклась, чего уж, и детушек ему ещё народила и вообще. А бабам-то потихоньку сказывала, что с гранатой-то этой оно даже интересней у них всё получается. Ну, это самое-то… Заковыристей, слышь ты, получается. Вот!
До-олго ещё прожил Игнат, и всё с гранатой, не разжимая ладошки. Так и помре с ёй. Вот силища-то кака, мужики, не чета вашей-то теперешней.
– А дальше-то чё? – заприставали мужики. – Граната-то чё? Так и схоронили чё ли с гранатой-то? Дураки-то чё?
– А чё дураки? Дураки, они и в Африке…. Нет, конечно, хоронить с гранатой не стали, не по-христиански это как-то. Когда Игнат в домовине уже лежал, порешили дураки гранату-то из его ручищи вынуть. А как тут вынешь? Лапища-то у Игната будь здоров какая. Всей деревней разжимали, аж взопрели все.
– Ну и чё? Вынули?
– Вынули, конечно. Я ж говорю, дураки-то здоровенны были. С мёртвым-то Игнатом сладили…, насилу.
– Ну и чё?
– Чё?
– Ну, граната-то чё?
– Да ни чё. Чё ей сделается, гранате-то? Граната не дура, она своё дело знает… и сполняет его справно. Деревни то той дурацкой, ну Дурьей Пади-то больше нетути. Так-то! Только я те так скажу, дурней-то тех гранатой не поубивало, не поранило даже. А порасшвыривало по всей земле Рассейской, по всем волостям да губерниям. Прижилися они кто где, корни пустили и живут себе, в ус не дуют. Дуракам-то у нас закон не писан. Напротив, они сами ныне в Единую партию сошлись и сами все законы в Рассее придумывают, никого не спросясь. Про Игната-то и думать позабыли.
Наследник.
В некотором царстве, в сувенирно-демократическом государстве жил да был царь. И было у того царя три раза. Всего-то, кажись, три – не ахти чтобы шибко, но хоть так, у иных-то и того меньше.
Первый раз был краткий, но умный, без излишеств там разных, со всякими, значит, предосторожностями и бдительностями, от отца заповеданными. Так что хоть и скромно оно, без вольностей, зато безопасно.
Второй раз был и так и сяк, хоть и с разгуляями да разными там выпендрёсами, но всё же не без смысла, не без порядку и с разумением.
А третий раз, так тот вовсе был дурак, и хоть ты так его верти, хоть этак, со всех сторон круглый дурак и выходить. Потому как сколь не напрягал царь извилину-то после, сколь не морщил лобик свой государственный, а всё без толку. Ничегошеньки не помнит, хоть ты дерись. Может, спьяну оно всё было, или с устатку, а только не зафиксировалось ничё. Так-то вот.
Опечалился царь, закручинился. Да не из того, что не помнит ни хрена, оно то ж не впервой у него с головой-то, то ж и раньше было. Тут беда покруче. Сроку-то государством владеть-править осталось тьфу, всего ничего, без году неделя, а наследничка-преемничка у царя того не было. Ну, ни единого, хоть какого-нибудь завалящаго. Даром и было-то три раза. Сел царь на трон свой, собрал думу в головушку, прямо всю сразу и ну давай её думать. День думает, другой думает, тяжело оно с непривычки-то. Все дела государственные позабросил, даже суку свою любимую до ветру выгуливать позабыл. А на третий день придумал.
Разослал царь гонцов по всем местам да весям царства своего, чтобы, значит, пошукать-порасспрашивать – а нет ли где сыночечка его, наследничка-преемничка. Ведь был же третий раз, а что в нём было, с кем и как, не помнит. Может и получилось чего? Поскакали гонцы в разные стороны, ищут сыском, спрашивают с пристрастием, в карту генетическую пальчиками тычут, сличают.
Долго ли, коротко ли они так рыскали, а только аккурат к Рождеству возвернулись все разом. Выстроились в шеренгу, докладывают.
– Дорогой ты наш еси царь-батюшка, государь и прям-таки отец родной. Все то мы дороги поисхаживали, во все дырочки носы свои позасовывали, всех баб пораспрашивали и мужиков даже на всяк случАй. Так что можем нынче тебе доложить без самой наималейшей утайки всё как есть.
– Ну, так докладывайте! Чё резинку-то из трусов тянуть?! – не вытерпел царь и кулачком так об Конституцию шмяк. Той-то конечно ничё, не впервой, а всё ж обидно.
– Докладаем, – говорят. – Сынов, значит, нету, как и не было вовсе. А вот наследничков завались, хоть в штабеля их укладывай.
Делать нечего. Взял тогда царь первого попавшегося «наследничка» да и назначил преемником. А чтоб не напортачил чего, да мало ль ему убогому чё в башку-то втемяшиться может, сам царь уходить пока погодил да втихаря-то тем государством всё ещё правит. А как же ж? Нельзя ж кому ни попади такую делу доверить. Так-то вот.
О рабах, слугах и сынах.
У нас в Рассее завсегда люди-то разные были. Все там в Европах-то говорят, что мы какие-то не такие, ну, неправильные какие-то. Оно что ж, оно и взаправду так. Иго монгольское, слышь ты, погнали, а Лжедимитрия этого почитай сами до Кремля проводили и на трон усадили. Потом уж, правда, из окошка-то его кувырк, скинули. Да чего уж тут, не по башке, видать, наука. И слышь ты, вот всегда у нас так, то зашибить можем ненароком, то последнюю рубаху с пупа снямши, одарим, обласкаем. И попробуй только не возьми, зашибём пуще прежнего. Вот от чего это? О-о-о! А я тебе скажу. Ага. Вот послушайте, мужики, чё народ-то бает.
Задумал однажды Грозный Царь церкву поставить. Да не простую там какую-нито, а Храм, чтобы, значит, другой такой во всём мире не сыскать было. Ага. Наилучших строителей со всего царства согнал для этого дела. А заморских архитекторов нам тогда и даром не нужно было, сами, вишь ты, с усами. Это теперь без тамошних мы и до ветру-то не дойдём, расплескаем всё в штаны по пути. А тогда не так было. Да. Дык вот, значит. Строят они, строят своим макаром, приказчики к Государю всё шастают, докладают, значит. А как же ж, Царь-то грозный был, у-у-у, жуть. Только по-ихнему, по-приказчикову-то, всё гладко получается, как у еврея в лавке. Засомневался Царь тогда. В Рассее-то так не бывает, отродясь тако не было, чтобы всё чин-чинарём. Порешил Государь сам всё разведать, разузнать. А ежели врут приказчики, то тут Малюта без дела чё-то застоялся, аж прихворнул малость. Снял Царь с себя одёжу царскую, ну, чтобы не признал никто, надел мужицкую, да не совсем чтобы уж, а так, сносную – Царь всё ж таки – и пошёл на строительство.
