– Ты должен купить краски, – бормотала она, закончив разговор. – И еду. Я сделаю тебя почти богатым… Мистер Барнселлер? Это Джули. У меня для вас очень выгодное предложение.
Она посигналила таксисту, показала на угол и поискала портмоне.
– Да, я только что говорила с Родериком. У него такая эмоциональная привязанность к «Каунтер Сервис». Я говорила, что он работал в этой закусочной, чтобы содержать себя в годы учебы? Да, но я объяснила вашу реакцию на эту картину и на вторую, сюжетно с ней связанную. «Прием заказа». Конечно, они и по отдельности хороши, но вместе прекрасно дополняют друг друга.
Она заплатила таксисту, выбралась из такси, стараясь не уронить телефон и сумку.
– Поскольку он не хочет разбивать комплект, поговорила с ним и убедила установить одну цену на обе картины. Мне не хотелось бы видеть, как кто-то уводит «Прием заказа», еще и потому, что уверена: работы Родерика очень быстро поднимутся в цене.
Она позволила ему ныть, колебаться, но по голосу уже было слышно, что он сдается. Клиент хотел обе картины, она лишь должна заставить его почувствовать, что он совершает выгодную сделку.
– Буду откровенна, мистер Барнселлер, Родерику так не хочется разбивать комплект, что он ни за что не сбавит цену только на одну картину. Но я смогла заставить его согласиться на двести тысяч за обе. И знаю, что могу уговорить его сбить цену до ста восьмидесяти пяти, даже если это означает уменьшение наших комиссионных. Лишь бы оба вы были счастливы.
Она чуть помедлила и немного поплясала прямо на тротуаре, хотя голос ее оставался профессионально холодным.
– У вас превосходный вкус и исключительно верный глаз. Я знаю, что вы будете радоваться всякий раз, взглядывая на картины. Сейчас же свяжусь с галереей и попрошу отметить их как проданные. Мы упакуем их и отошлем вам. Да, конечно, вы все можете уладить с моей помощницей по телефону или прийти и повидать меня завтра. Поздравляю, мистер Барнселлер. Вы всегда наш желанный гость.
Она снова исполнила маленький веселый танец и позвонила художнику.
– Покупайте шампанское, Родерик. Вы только что продали две картины. За сто восемьдесят пять тысяч. Да, знаю, я сказала, что буду просить сто семьдесят пять. Но снижать цену не пришлось. Ему нравятся ваши работы, и это повод для праздника. Как и ваши сорок процентов. Пойдите скажите Джорджу, отпразднуйте, и завтра начинайте рисовать мне нечто сказочное на замену проданных двух полотен. Да, я вас тоже люблю. Чао.
Широко улыбаясь, она послала эсэмэску с инструкциями своей помощнице и, обходя других пешеходов, все еще поглядывая на телефон, свернула к крыльцу своего дома. И едва не наткнулась на Люка, который сидел на этом крыльце уже битый час, ожидая ее. Наблюдая за танцами на тротуаре, быстрыми переговорами, счастливой улыбкой.
И теперь она ахнула от удивления.
– Я проходил мимо твоей галереи. Сказали, что ты рано ушла. Так что решил подождать.
– Вот как? Я поехала к Лайле.
– И получила хорошие новости по пути домой.
– Прекрасная продажа. Для галереи, для художника, для клиента. Как приятно заключить сделку сразу для трех сторон!
После секундного колебания она села на ступеньку рядом с ним, и они вместе стали наблюдать, как течет жизнь Нью-Йорка.
Боже, думала она, как может дважды замужняя, дважды разведенная женщина чувствовать себя восемнадцатилетней? Точно так же, как она чувствовала себя, сидя на крыльце родительского дома в Блумфилде, Нью-Джерси, вместе со своим мальчиком. Безоглядно, по-дурацки влюбленная…
– Что мы делаем здесь, Люк?
– Я получил ответ на твой утренний вопрос.
– Ах, это… я собиралась позвонить тебе. Это было просто глупо, я не знаю, что на меня нашло, и я…
– Я любил тебя с того первого дня, как увидел в первый день в средней школе, на убийственном уроке миссис Готлиб по истории Штатов.
Урок действительно был убийственным, мысленно согласилась Джули, но крепко сжала губы, чтобы сдержать слова, эмоции, слезы.
– Прошло почти полжизни. Может, мы были слишком молоды, может, сами все испортили.
– Так оно и есть.
Слезы все-таки затуманили ей глаза, но на этот раз она дала им волю.
– Так оно и было.
– Но я так и не смог забыть тебя. И никогда не смогу. В промежутке между тем и этим временем я многого добился. Но даже сейчас я не могу забыть тебя. Для меня всегда будешь ты одна. Вот и все. Вот все, что я хотел сказать.
Джули ощутила комок в горле. Слезы лились, но это были теплые и сладостные слезы. Дрожащими руками она сжала его лицо.
– Это был ты с самого первого дня. И по-прежнему ты. Всегда. И всегда будешь только ты.
Она прижалась к нему губами, теплыми и сладкими, пока мимо текла городская жизнь, и вспомнились ей гортензии, которые посадила мама, большие голубые шары, росшие рядом с крыльцом, где они с Люком как-то сидели летом, когда-то давным-давно.
Некоторые события расцветают снова, подобно гортензиям.
– Пойдем в дом.
Он прижался к ее лбу своим и глубоко, глубоко вздохнул.
– Да, пойдем в дом.
Лайла планировала на террасе свечи, вино, красивые тарелки, бокалы. Даже готовый ужин может быть романтичным и прекрасным в соответствующем антураже. И она считала летний Нью-Йорк лучшим из антуражей.
Но тут пошел дождь.
Пришлось менять планы. Уютный обед в столовой, перед залитыми дождем окнами. Все равно романтично, тем более что загремел гром.
Она позаботилась и о своей внешности – связала волосы в низкий хвост, сделала макияж – обстоятельный, но почти незаметный, результат которого оказался тем не менее превосходным. Узкие черные брюки и поверх кружевной кофточки прозрачный топ цвета меди, оттеняющий золотые искорки в ее глазах.
Хм… если они с Ашем будут продолжать встречаться, ей придется пересмотреть гардероб – кажется, он весьма устарел.
Аш опаздывал.
Она зажгла свечи, включила музыку, налила себе бокал вина.
К восьми часам она уже готова была позвонить ему, но домофон звякнул:
– Мисс Эмерсон, это Дуайн. Швейцар. В вестибюле мистер Арчер.
– О… дайте ему трубку.
– Лайла.
– Только чтобы увериться. Передай трубку Дуайну. Я скажу, чтобы он проводил тебя к лифту.
Вот так. Она осторожна. Умна. В абсолютнейшей безопасности. И она пошла открывать дверь.
С волос Аша текла вода. В руках он держал большущий ресторанный пакет.
– Входи. Какой же ты мокрый! Я принесу тебе полотенце.
– У меня стейки.
– Теперь стейки дают на дом? – прокричала она из ванной.
