– А про что – гадости? Про возраст, да?
– Ну… просто, что ты мне не пара, – Митя отвернулся.
– Не надо меня беречь, Митенька. Скажи…
– Да зачем тебе это гнусность, Сонь? Ей всё кажется, что кто-то посягает на мои деньги… что все корыстные, пройдошные, меркантильные. Ну и про возраст… тоже… Да не хочу я повторять… Как так можно – не зная даже, не видя человека…
– Но ты ведь поедешь её встречать?
– Да… дам ей ещё один шанс, ещё раз всё объясню. Не захочет – не надо!
– Она – самый близкий тебе человек. Как же ты выдержишь?
– Выдержу… Только… Сонь, давай больше не будем о них… хотя бы эти два дня, пожалуйста!
– А когда прилетает мама?
– В пятницу днём. Пересядет в Раскове на поезд и ночью уже будет в городе.
А отец?
Завтра вечером.
* * *
Эти два дня по-настоящему принадлежали им. Не нужно было ни подарков, ни платьев с вуалью, ни роз на снегу. Достаточно было просто быть рядом – каждую секунду, дышать одним воздухом, смотреть друг на друга, чувствовать друг друга. Пельмени из сельского магазинчика, «Юбилейное» печенье к чаю, не слишком свежий хлеб и дешёвый сыр составляли их пропитание в эти дни. Скудности этих трапез никто не замечал – Митя сметал всё с одинаковым аппетитом, восстанавливая силы. Соня вообще не могла есть.
В пятницу позвонила Анька и сообщила тревожные новости. Накануне ночью приезжали несколько машин, и какой-то мужчина звонил в дверь. Анька с Костей затаились и не открыли. Автомобили уехали. Утром они с Костиком взяли шмотки и вернулись к нему. У подъезда сестра заметила неприятного мужика – тот проводил их взглядом, но не подошёл.
Соня с Митей впервые опустились с небес на землю. Митя выглядел подавленным – он не ожидал, что отец найдёт их так быстро. Приезжал ли Калюжный, чтобы устроить скандал и силком увезти сына, или для начала решил посмотреть, с кем и в каких условиях он теперь проживает? И для чего оставил шпиона?
– Триллер какой-то… – пробормотала Соня.
Она смотрела на побелевшее от тревоги лицо мужа. Ни звонков, ни сообщений от отца Мите в эти дни не поступало, и он не знал, что и думать.
Они решили, что ехать в город Соне пока не стоит. Дима съездит один, встретит мать и вернётся на дачу.
Расставались они снова, как будто навечно, только сейчас у их страхов появилась реальная подоплёка. Как они прощались, лучше не вспоминать. Соня понятия не имела, как поведёт себя Митина мама, какие указания дал его отец. Возможно, Митю насильно запрут дома или предпримут ещё что-нибудь. На нём тоже лица не было. Когда его джип скрылся за поворотом, Соня уселась, как уже давно не сидела, в обнимку с Борисом, крепко прижала его к груди и застыла.
Потихоньку она успокоилась – Митя отзванивался каждые десять минут, сообщая, где он. Правда, предупредил, что пока в машине будет находиться мать, звонить, скорее всего, не станет. Поезд приходил в двадцать три сорок пять, Митя сообщил, что ждёт на вокзале, а потом звонки прекратились.
Соня начала разговаривать с Борисом, она знала, он тоже соскучился по их беседам; но лис был обижен и отвечал односложно.
– Я уже не одна, Борис… – говорила Соня. – Я – это уже не я, как раньше… Понимаешь? Вот раньше кто-то другой казался мне лишним, никто не был нужен. Я была целая, а они – лишнее. А теперь… теперь я без него неполная. Я только с ним целиком себя ощущаю… А нет его – и словно кусок по живому отрезали. Я люблю его… что с нами будет, Борис?
– Откуда же я знаю? – пожал плечами тот. – Вы заварили, вы и расхлёбывайте. Меня ты не спросила.
– Ты же всё знаешь… наперёд. Эти многие беды… помнишь – ты говорил, тогда? Они кончатся? Скоро?
– Они ещё и не начинались, дорогая моя! – ехидно покачал головой он.
– Да ты просто вредничаешь! – разозлилась Соня. – Всё говоришь назло! Ты… просто ревнуешь!
– Ну, нет… – Борис уставился на неё своими чёрными пуговицами. – Чего ревновать? Я буду всегда, а он…
Соня в испуге откинула лиса в сторону. Потом опомнилась, подхватила, принялась целовать, умоляя простить и сказать, что он имел в виду совершенно другое. Но Борис рассердился и замкнулся в себе. Соня усадила его на столик и разревелась. Она посмотрела на часы – её паника возрастала. Сколько надо, чтобы отвезти мать домой? Приехал ли на вокзал отец? Ну, встреча – минут пятнадцать, пусть даже полчаса, ехать до дома – ещё столько же. Возможно, разговор затянулся… зашли выпить чаю. Или ругаются? А что, если мать сейчас «раскроет ему глаза», и Митя поверит в Сонину корыстность? Вдруг он больше не придёт, не позвонит – никогда?
Через пару часов она уже просто лезла на стенку от страха.
Звонок раздался в половину третьего ночи.
– Сонечка… я еду к тебе.
– Хорошо… ничего не рассказывай… просто будь осторожен, не гони только, ладно? Я подожду…
Дороги, очевидно, были пустыми, потому что уже в двадцать минут четвёртого раздался скрип тормозов. Соня, не одеваясь, вылетела на крыльцо, увидела горящие в темноте фары, но не разглядела привычных очертаний джипа – у забора стоял небольшой светлый автомобиль. Из него вылез Митя.
– Что это за машина? – прошептала она, отдышавшись после первых объятий.
– Я взял напрокат, пригнали за десять минут. Джип поставил в гараж, потому и так долго… И ещё… столкнулся на стоянке с отцом. Я ему всё сказал. Сказал, чтобы оставили нас в покое. Что, если захочет нормально поговорить, пусть звонит. Что он даже тебя не знает, а несёт эту чушь – словно попка, за матерью!
– А он?
Даже в темноте террасы она увидела, как скривилось его лицо – от презренья и гнева.
– Сонь… ты была права – во всём. Он… он какой-то… плоский… его словно нет… понимаешь? Он сказал… что лишит меня карманных денег! Заблокировал мою карточку, пока я тебя не брошу. Я… я даже засмеялся… сказал ему, что он дурак…
– А он…
– Орал вслед… что мог бы удержать меня силой, проследить за мной, но я сам прибегу, когда бабки закончатся. Что отправит меня в армию…
– В армию? – испугалась Соня. – А вдруг, он, и правда… что у тебя с армией?
– Этого мать не допустит, – качнул головой Митя. – Что угодно, только не это, здесь у неё пунктик. Мне всё равно, я бы пошёл, только тебя с ними оставлять страшно.
– А… мама – что? Всё… плохо?
– Да, Сонь… плохо. Она ничему не верит. Говорит, что меня одурманили. Что ей всё рассказали про тебя и твою семью… в общем, бред какой-то. Кандидат наук, блин! Я ей и так, и эдак – видеть тебя не хочет, ничего слышать тоже. Словно с цепи сорвалась.
– Её можно понять… наверное… – проговорила Соня, хотя её всю трясло, как от озноба. – Ну, и как вы расстались?
– Отвратительно. Она изобразила сердечный приступ, я дал ей лекарство, она у меня его из рук выбила. Я вызвал скорую и ушёл.
