— Понюхай, — сказала она, — как ты хорошо пахнешь.
Девушка снова покраснела.
— Оближи!
Энн открыла рот и вытянула губы, чтобы осторожно облизать кончики пальцев, пропитанные ее собственным ароматом.
Искупительная жертва
Клэр убрала фотографии в папку. Она казалась недовольной. Я не знал, как вернуть ее к той короткой, немой сцене, которая разыгралась над изображением ее тела (я окончательно убедился в том, что это именно она). Состояние, в которое ее на мгновение повергла мысль о том, что какой-то мужчина увидел ее открытой, возбужденной, в непристойной позе, казалось, говорило о новых возможностях, о которых нельзя было даже заподозрить при виде ее обычной манеры держаться.
Однако, когда она со своей обычной снисходительной вежливостью спросила, что я думаю о ее способностях палача, я снова ощутил, что совершенно не способен преследовать ее или даже просто лелеять надежду сломить ее сопротивление.
Маленькой Энн было вполне достаточно, чтобы удовлетворить ее потребность в унижении. Это была жертва, которую Клэр отдавала на съедение другим вместо себя.
Я ответил, что ее способности палача не уступают таланту фотографа, и тем самым сделал ей весьма лестный комплимент.
— Благодарю вас, — сказала она, сопровождая свои слова полуироничной улыбкой и легким кивком.
Однако никакой легкости и беззаботности не ощущалось. Клэр, быстро придя в себя после необъяснимой слабости, уже встала в защитную стойку и готова была укусить. У меня появилось впечатление, что сейчас она только и ищет возможности показать свою силу или бесчувственность. Она сказала;
— А мою модель вы не похвалите?
Я предпочел упомянуть в ответе только маленькую Энн и заверил Клэр, что она, безусловно, имеет в своем распоряжении прелестнейшую из жертв.
— Вы встретились с ней на днях, не правда ли? — поинтересовалась Клэр.
— Да, на Монмартре. Но тогда она вовсе не была прелестной!
— Вот как?.. И что же?
Я на мгновение задумался, пытаясь понять, что именно знает Клэр о нашей встрече.
— Она была не расположена вступать в беседу, — уклончиво ответил я.
— Она была с вами недостаточно почтительна?
— Я не думал, что она обязана такой быть.
Я улыбнулся: такая идея меня позабавила.
— Будет, если я захочу, — сказала Клэр.
Впрочем, именно так я и сам с недавних пор понимал ситуацию. Оставалась только одна проблема: догадаться, чего именно хочет Клэр. Очевидно, многого, лишь бы всё происходило в ее присутствии.
Что до меня, то сейчас мною сильнее всего двигало любопытство.
Но когда маленькая Энн вошла в студию, повинуясь зову подруги, в котором звучала угроза и одновременно обещание, я заметил, что во мне пробуждаются и другие чувства.
Мы с Клэр снова сели в два маленьких упругих кресла, повернутых к середине ковра. Низенький столик, больше не нужный, был отодвинут в угол.
Энн пришлось предстать перед нами, как обычно: уронив руки вдоль тела и потупившись. На ней была блузка и юбка в складку; она не надела туфель и стояла в одних чулках. Ее вызвали, чтобы разобраться с тем, что произошло в книжном магазине, и подвергнуть наказанию, если она этого заслужила.
Разумеется, речь шла не о том, чтобы узнать, виновата Энн или нет, но о том, чтобы найти повод помучить ее вволю под видом наказания. Клэр, кроме того, говорила с такой жестокостью, которая не предвещала жертве ничего хорошего.
Понадобилась всего лишь пара минут, чтобы изобличить Энн в серьезном проступке. Было решено немедленно наказать ее, причем ей даже не дали произнести ни слова в свое оправдание.
— Раздевайся! — приказала Клэр.
Маленькая Энн хорошо выучила свою роль, поскольку ничего уточнять не потребовалось. Она опустилась на колени перед хозяйкой, на ворсистый ковер, и стала постепенно снимать с себя одежды. Судя по всему, она исполняла привычный церемониал.
Поскольку было очень жарко, одежды на Энн оказалось немного. Она начала с юбки — расстегнула крючок и молнию сбоку и стянула ее через голову. Трусиков на ней сегодня опять не было. Пояс для чулок был из светло-голубого шелка с узкой кружевной оборкой. Потом Энн расстегнула короткую блузку и оставила ее полураспахнутой. Из-под тонкой ткани виднелась грудь.
Затем она расстегнула пряжки, удерживающие чулки, и скатала их один за другим, поочередно приподнимая колени. Расстегнула поясок за спиной и положила его вместе с юбкой и чулками рядом с собой на ковер.
Освободившись наконец от блузки — единственного, что на ней еще оставалось — Энн закрыла лицо руками.
Так она и осталась стоять — на коленях, раздвинув бедра, выпрямив спину, полностью открытая нашим взглядам.
Тело у нее было нежное и пухленькое, еще хрупкое, но изобилующее округлостями и ямочками — самое восхитительное, которое я когда-либо видел. Кожа, очень гладкая, была ровного кремового оттенка, чуть более светлого на животе и грудях, кончики которых были чуть подкрашены розовым. Хотя я смотрел на девушку спереди, мне вспомнилась фотография, на которой она была видна со спины: прикованная к железной кровати в похожей позе, со следами плети на ягодицах. Воспоминание о фотографиях, где были изображены ее мучения, придало еще большую прелесть той искушающей позе, в которой она сейчас находилась.
Клэр, казалось, была готова к любым крайностям. Но пока она ограничилась лишь несколькими замечаниями о красоте этого нежного тела, о совершенстве форм, очаровательной манере держаться, похвалила упругость груди, выпуклость лобка, нежную плоть, подвластную ее капризам, тонкую кожу, которую ей доставляло такое удовольствие терзать.
Но голос ее при этих похвальбах не смягчился — напротив, он становился все более хриплым и жестоким, по мере того как она говорила о предстоящих пытках. Что до меня, то самые изощренные пытки представлялись мне совершенно естественными при воспоминании о тех, что были столь удачно запечатлены на фотографиях, которыми я недавно восхищался.
Клэр перемежала свою речь откровенными и непристойными словами, оскорблениями, унизительными интимными описаниями. Но вдруг, в самом разгаре страсти, она замолчала…
После довольно долгой паузы она произнесла уже более спокойным тоном:
— Вставай, маленькая шлюшка! Пойди принести плеть!
Энн поднялась, по-прежнему закрывая рукой глаза. Потом повернулась и пошла по ковру к двери. Она двигалась с детской грацией, что немного не сочеталось с ее наготой. Ее округлые ягодицы, пока еще невредимые, покачивались при каждом шаге, обещая нам удовлетворение самых жестоких желаний.
Она быстро вернулась. Одна ее ладонь по-прежнему закрывала верхнюю часть лица. В другой руке она держала кожаную плеть. Энн опустилась на колени и протянула ее Клэр. Эта была та самая плеть, которую я уже видел на одной из фотографий. Клэр взяла ее за жесткий конец и приказала жертве встать боком рядом с ее креслом, чтобы оказаться лицом ко мне. Не дожидаясь других приказаний, девушка снова опустилась на колени и подняла руки, но на сей раз над головой, давая нам возможность увидеть во время экзекуции ее хорошенькое испуганное личико и прелестный полуоткрытый рот.
