Она проделывала это медленно, тщательно отмеряя дозы пытки: начинала с легких покалываний, затем надавливала сильнее, и, наконец, вонзала острие на миллиметр в плоть.
Отчаянные корчи Энн слегка мешали Клэр делать свою работу. Но хриплые страдальческие стоны девушки, которые достигали наших ушей, несмотря на кляп, сторицей вознаграждали ее за старания.
Слезы Энн обильно стекали из-под черной повязки и струились по щекам. Ее дыхание становилось все более и более прерывистым. Когда Клэр снова принялась за ее грудь, терзая округлости возле подмышек и вокруг розовых сосков, я подумал, что девушка переломает себе руки и ноги — с такой силой она рванула кольца, удерживающие их.
Тогда я взял плеть, чтобы собственноручно исполнить завершающий этап обещанной экзекуции — отхлестать груди Энн. Я взглянул на девушку, полностью отданную мне на милость, — она уже не могла пошевелиться и тщетно надеялась на пощаду.
И я с наслаждением, изо всех сил, отхлестал ее…
Остановился я лишь тогда, когда нежную кожу прорезал тонкий кровоточащий след.
— Развяжите ее, — попросил я Клэр. — Снимите с нее наручники и повязку… выньте кляп. Положите ее на кровать.
Клэр взглянула на меня, потом принялась осторожно развязывать веревки, не говоря ни слова. Прежде чем предоставить подругу в мое распоряжение, она прижала ее к груди и запечатлела долгие поцелуи на ее губах и веках. Наконец положила ее на жертвенный алтарь.
Маленькая Энн не шевелилась. Она лежала на правом боку, отвернувшись к стене и подогнув колени. Плечи и ягодицы ее были натерты о колонну во время наказания. Я вытянулся рядом с ней и обнял ее сзади, так, что мое тело повторило форму ее собственного.
Потом я изнасиловал Энн, не обращая внимания на ее крики, проникнув в нее, полумертвую, сквозь самое узкое отверстие.
Все разъясняется
Этой ночью мне приснился сон. Я снова вошел в готическую залу, но сейчас она была просторнее и выше и напоминала церковь из моего детства.
К каждой колонне привязана обнаженная девушка. Одна стоит ко мне лицом, другая — спиной. Я приближаюсь и понимаю, что обе мертвы. Но тела еще теплые. Их наиболее привлекательные места пронзены многочисленными трехгранными стилетами.
Вокруг каждой раны проступает немного крови. Осторожно прикоснувшись пальцем к одной из ран, я понимаю, что кровь только недавно начала сворачиваться.
Я облизываю палец. Кровь приятна на вкус: чуть сладковатая, как фруктовый сок.
В этот момент я замечаю возле стрельчатого окна еще одну женщину — ее фигура четко выделяется на фоне сверкающего витража. Она в роскошном одеянии, ниспадающем широкими складками, словно мадонна эпохи Возрождения. Она сидит на троне и простирает перед собой руки приветственным жестом, полным величия. У нее лицо Клэр. Она нежно улыбается мне отстраненной, загадочной улыбкой.
Пока я иду к ней, мне кажется, что она становится все дальше и дальше.
Я проснулся, улыбаясь про себя этому сну, полному ни о чем не говорящих аллегорий. Тем не менее, я подумал, что, возможно, мне стоит ожидать визита Клэр, хотя накануне она ни словом об этом не обмолвилась.
Когда, немного позже, в дверь позвонили, я сразу же понял, кто это. Я набросил халат поверх пижамы, в которую снова облачился после душа, и пошел открывать.
Клэр была бледной и немного осунувшейся. Ее красота сейчас была красотой дикого зверя, угодившего в капкан.
— Доброе утро, — сказал я. — Как поживает ваша подруга?
На сей раз она не спросила, о какой подруге идет речь.
Оказалось, что с Энн все в порядке. Она все еще спала, утомившись после вчерашнего. Клэр с материнской заботой излечила ее раны, и через несколько дней никаких следов от них не останется. Разве что сохранится тонкий блестящий шрам на груди, в том месте, где кожа оказалась рассечена.
— Было бы жаль…
— Да нет, — сказала она, — это будет выглядеть очень мило.
Голос ее звучал мягко, на лице отражалась растерянность. Она не решалась прямо посмотреть на меня. Мы все еще стояли в прихожей. Я не совсем понимал, чего она хочет.
— А сами вы как себя чувствуете? — спросил я.
Клэр пристально посмотрела на меня широко раскрытыми глазами; потом отвела их и тихо прошептала:
— Я пришла.
— Хорошо, — ответил я. — Следуйте за мной.
Когда мы оказались в спальне, я сел в кресло и взглянул на Клэр, стоявшую передо мной в плиссированной юбке и белой блузке.
— Раздевайся! — скомандовал я.
Клэр замешкалась лишь на мгновение. Опустившись передо мной на колени на коврик из овечьей шкуры, она начала снимать одежду, один предмет за другим, следуя ритуалу. Нижнее белье у нее было такое же, как и у ее натурщицы. Трусиков она тоже не надела.
Раздевшись догола, она раздвинула колени и подняла руки над головой.
Я долго смотрел на нее, стоявшую в такой позе.
— Посмотри на меня!
Она снова подняла на меня глаза.
— Тебе нравится стоять на коленях?
Она кивнула и прошептала:
— Я принадлежу вам… Можете делать со мной все, что хотите…
— Хорошо, — ответил я. — Ложись на кровать.
Она легла на спину поверх сбившихся простыней.
— Раздвинь ноги!.. Руки за спину!.. Открой рот!..
Не говоря ни слова, она повиновалась.
Я встал, сбросил халат и лег, наполовину придавив ее. Потом просунул руку ей под голову, чтобы удержать ее в неподвижности.
— Тебя когда-нибудь били?
Она слабо качнула головой в знак отрицания, и ее глаза наполнились тревогой.
— Что ж, тогда я буду первым.
Я влепил ей пощечину — по правой щеке, затем по левой, раз, другой… Я долго смотрел на нее, потом сказал, что она красива.
Моя рука скользнула к ее животу. Было заметно, что она возбуждена.
Я принялся целовать и ласкать ее.
Потом приподнялся на локте и снова отхлестал ее по щекам, уже сильнее, раз пять или шесть.
— Скажи: «Я вас люблю», — велел я.
Она повторила: «Я вас люблю» и добавила, что она моя раба и я могу забить ее до смерти, если захочу.
Я стал ласкать ее груди, потом перешел к промежности — здесь я задержался дольше, и мои ласки были более настойчивыми. Потом заставил ее облизать мои пальцы.
Снова приблизив губы к ее губам, я велел ей поцеловать меня. Она исполнила это со всей старательностью, умением и услужливостью. Я лишь принимал ее поцелуи, не отвечая на них.
Ее губы были мягкими и влажными, всецело предназначенными для того, чтобы доставлять мне удовольствие. Я укусил ее губу до крови. От боли и удивления Клэр резко дернула головой, но тут же почувствовала свою вину и снова повернулась лицом ко мне.
