— Все благополучно?
— Да.
— Дай мне Димова.
— Я слушаю тебя, Слава.
— Я хотел бы пойти вниз с Нильсом. Я хороший ныряльщик, сильнее многих. Могу пригодиться.
— Нет, — решил Димов, — оставайся, где ты есть. Может получиться, что ты будешь нужнее как пилот, чем как ныряльщик.
Павлыш включил двигатель. Флаер, присев от напряжения, оторвал ноги от покатой спины катера и резко взмыл вверх.
Катер скрылся под водой.
Поднявшись на сто метров, Павлыш разглядел белые буруны, в центре которых черными точками торчали вершины скал.
Павлыш вызвал Алана. Рация была только у него.
— Скажи спасибо Марине. Она вывела нас точно к месту.
Ему хотелось лишний раз повторить это имя. Он вдруг понял, что никакого шока, ужаса, отвращения, боли — ничего подобного не испытывает. То ли был подготовлен к такому повороту событий за последние сутки, то ли прав все же Димов: биоформ остается человеком, только экзотически одетым. Марину было жалко. Полгода назад… полгода назад она уже начала биоформирование. И почему-то ей надо было обязательно встретить того человека на Луне, того капитана, который не захотел ее увидеть. Может быть, тот капитан предпочел отказаться от Золушки в хижине. Понятно, что она считала себя преступницей. Сбежала из института… ее вообще могли снять с эксперимента.
Павлыш услышал голос Димова:
— Они здесь, под осыпью.
— Вот видишь, — сказал Гогия, — я в этом не сомневался.
— Слушай, Павлыш, — произнес Димов, — мы сейчас на глубине сорока двух метров. Ван остается в катере. Мы с Нильсом выходим к оползню. Иерихонский будет страховать нас снаружи. На всякий случай включи запись, регистрируй все наши движения.
— Ясно, включаю запись.
— Мы выходим.
— Далеко им идти до завала? — спросил Павлыш Вана.
— Нет, я их отлично вижу.
Павлыш представил себе эту сцену. Катер завис у самого дна над камнями, среди обломков кораллов и перепутанных водорослей. Рядом с катером в нескольких шагах Иерихонский. Луч его шлемового фонаря высвечивает сутулого Димова в облегающем оранжевом скафандре и уверенно шагающую впереди черепаху.
— Мы дошли до осыпи, — продолжал Димов. — Нильс ищет вход. Здесь должна быть трещина, сквозь которую выбралась Сандра.
Наступила длинная пауза.
Павлыш связывался с островом. Там все было по-прежнему. Сандра спала. Пфлюг ответил, что положение в кратере стабилизировалось. Идет вязкая лава. Если скорость истекания сохранится прежней, то к утру площадь острова значительно увеличится. Лет через сколько-то можно будет сажать здесь цитрусовые.
Гогия оторвался от своих приборов, сел рядом с Павлышом.
— Все-таки я не завидую Иерихонскому, — сказал он. — Любить женщину, которая, в сущности, наполовину рыба…
— Но она всегда может вернуться в прежнее состояние.
— Трудно. Она же не совсем биоформ. Подводников готовили еще до Геворкяна. К тому же она и не захочет. Сандре нравится ее жизнь. Она помешана на океане. Когда-нибудь вам наверняка расскажут их историю. Очень романтично. Они познакомились, когда Сандра уже работала на Наири. Она прилетела как-то к нам в Тбилиси на конференцию, там встретила Иерихонского… ну и представляете… Он, когда все узнал, пытался ее отговорить. Безрезультатно. Так что же вы думаете: в результате он сам перешел работать на Проект, чтобы быть рядом.
Гогия вздохнул.
— А вы могли бы полюбить подводницу? — спросил Павлыш.
— Откуда мне знать, если у меня в Кутаиси молодая жена живет? Самая обыкновенная жена. Очень красивая. Я вам в лаборатории фото покажу. Письмо прислала — три килограмма.
— Ну, а вот… — Павлыш показал на реявших в небе птиц.
— Это совсем другое дело, — сказал Гогия. — У Алана у самого дочка в нашем институте работает. Это временно. Это как маска. Пришел домой, снял маску и живи.
— Ага, — раздался голос Димова, — есть щель!
Павлыш держал рацию на приеме, отключив передачу, чтобы его разговор с Гогией не мешал остальным.
— Да что там говорить, — продолжал Гогия, — вы у Вана были?
— Меня там поселили.
— Правильно. Большая комната. Светлая. Там на полке портрет Марины Ким стоит. Не заметили?
Гогия не смотрел на Павлыша и не заметил, как тот покраснел.
— Мы с Нильсом отвалили камень, — известил Димов. — Есть ход. Очень узкий. В глубине еще завал.
— Ну и что? — спросил Павлыш у Гогии. — Вы сказали, что у Вана есть портрет Марины Ким.
— Да. Он в нее смертельно влюблен. Он знал ее еще на Земле, когда она стажировалась в институте. Меня тогда в институте не было, я только здесь к ним присоединился. А тут еще у Марины начались неприятности…
— Есть! — крикнул Димов. — Пошел камень! Осторожнее!
Павлыш замер.
«Раз, — считал он про себя, — два, три, четыре, пять…»
Димов громко вздохнул.
— Ну и силища у тебя, Нильс…Он такую глыбу удержал, просто уму непостижимо.
На связь вышла Станция. Спрашивали, выслать ли второй флаер.
Павлыш велел ждать и пока смонтировать подводного робота. Может, придется его доставлять сюда.
— Правильно, — подтвердил Гогия. Потом продолжал свой рассказ:- Я деталей не знаю. Только все дело в ее отце. Он жуткий педант. Он запретил Марине идти к нам в институт. Сказал, что не захочет ее больше видеть… В общем, боялся за нее, пробовал воздействовать, но на Марину очень трудно влиять. Когда она все-таки не подчинилась, он, как человек слова, сказал, что больше ее не увидит. Правильно сказал. Отец всегда отец. Надо уважать.
— Трещина открыта, — сообщил Димов, — я остаюсь пока здесь. Нильс попытается до них добраться.
— А дальше? — кинул Павлыш.
— Вам, наверное, неинтересно.
— Ничего, все равно ждем.
— Ван помог Марине убежать из института на один день.
— На Луну? — вырвалось у Павлыша.
— А как вы догадались?
— Это было полгода назад?
— Да, как раз полгода. Она уже прошла курс подготовки, с нее сняли биокопии и начали обработку терапевтическими средствами, чтобы понизить сопротивляемость организма. Не могла она убегать. Не имела права. На месте Геворкяна я бы ее обязательно уволил. А она полетела на Луну. Оттуда должен был стартовать ее отец. Он капитан «Аристотеля».
— Нильс? Это ты, Нильс? — послышался голос Вана.
— Он передает, что нашел их, — сказал Димов, — нашел.
— В каком они состоянии?
