— Если в войне участвуют женщины и дети, то это уже не война, а бойня, — заметил Гидеон скрипучим старческим голосом. — Мы убиваем их женщин, они убивают наших.
В дверь тихонько поскреблись. Констанция поспешно бросилась к двери и, выключив свет, открыла ее. На улице уже стемнело, однако Самсон разглядел в проеме силуэты двух мужчин. Они проскользнули в комнату. Щелкнул дверной замок, и Констанция снова включила свет.
Самсону хватило беглого взгляда на стоящих возле стены незнакомцев, чтобы понять, кто они такие. Мужчины были одеты в джинсы и джинсовые рубашки, но в движениях тела и беспокойно бегающих глазах чувствовалась животная настороженность.
Старший кивнул напарнику, и тот торопливо осмотрел спальни, проверил, плотно ли задернуты шторы на окнах, затем дал знак, что все чисто, и выскользнул за дверь.
Второй пришелец сел на скамью напротив Гидеона Кумало.
— Меня зовут товарищ Тебе, — тихо сказал он. У него были тонкие черты лица, гладко выбритая голова и слегка изогнутый, как у арабов, нос, хотя кожа отливала густой чернотой. — Как зовут тебя, дедушка?
— Гидеон Кумало. — Слепой смотрел поверх плеча гостя, склонив голову набок.
— Твоя мать дала тебе другое имя, и твой отец называл тебя по-другому.
Старик задрожал и не сразу сумел заговорить.
— Кто ты? — спросил он.
— Не важно. Мы пытаемся узнать, кто ты. Скажи мне, старик, ты когда-нибудь слышал имя Тунгата Зебиве? Искатель того, что было украдено, Искатель справедливости?
Гидеона затрясло, он уронил тарелку, которая покатилась кругами по бетонному полу.
— Откуда ты знаешь это имя? — прошептал он. — Откуда ты можешь знать такие вещи?
— Я все знаю, дедушка. Даже песню. Давай споем ее вместе.
Гость тихонько запел пронзительным баритоном:
Словно крот в брюхе земли,
Базо нашел тайный проход…
Это был старинный боевой напев отряда Кротов, и на Гидеона Кумало нахлынули воспоминания. Как все старики, он отчетливо помнил времена детства, хотя и забывал то, что случилось на прошлой неделе. Перед глазами встала пещера в холмах Матопо и освещенное отблесками костра лицо отца — и губы сами повторяли слова песни:
Дочери Машобане спросили:
«Мертвы ли Кроты под землей?»
Гидеон пел скрипучим стариковским голосом, не замечая, что слезы катятся из слепых глаз, стекая по щекам.
Прислушайтесь, красавицы, — вы слышите,
Как что-то шуршит в темноте?
Допев песню, гость умолк. Гидеон вытер слезы.
— Духи предков зовут тебя, товарищ Тунгата Зебиве, — тихо сказал пришелец.
— Я старик, слепой и немощный. Я не могу ответить на зов.
— Тогда ты должен послать кого-то вместо себя, — заявил товарищ Тебе. — Того, в чьих жилах течет кровь Базо, Топора, и колдуньи Танасе.
Он медленно повернулся к Самсону Кумало, сидевшему во главе стола, и посмотрел ему в глаза. Тот бесстрастно встретил взгляд товарища Тебе.
Самсон злился. Он инстинктивно понял, зачем пришел незваный гость. Мало кто из матабеле мог похвастаться университетским дипломом, к тому же Самсон обладал и другими редкими талантами. Он давно знал, как отчаянно революционеры хотят его заполучить, и ему пришлось приложить всю свою изобретательность, чтобы держаться от них подальше. И вот наконец они добрались до него — и он злился на них и на Констанцию. Это она навела их. За ужином девушка поглядывала на дверь: наверняка именно Констанция сказала им, что он здесь.
Помимо злости, на него обрушились разочарование и усталость: дальнейшее сопротивление бесполезно и опасно не только лично для него. Эти безжалостные люди настолько привыкли к крови, что отличались невообразимой жестокостью. Самсон знал, почему пришелец сначала заговорил с Гидеоном Кумало — это был знак. Если Самсон откажется подчиниться, старику угрожает смертельная опасность.
«Тогда ты должен послать кого-то вместо себя» — древняя формула сделки, означающая «жизнь за жизнь». Если внук откажется, деду не жить, но и на этом революционеры не остановятся: им нужен Самсон, и они его получат — любой ценой.
— Меня зовут Самсон Кумало, — сказал он. — Я христианин и ненавижу войну и жестокость.
— Мы знаем, кто ты, — ответил товарищ Тебе. — И знаем, что в наше время нет места милосердию…
Дверь приоткрылась, и стоявший на улице напарник просунул голову в щель.
— Канка! — торопливо бросил он и снова захлопнул дверь. — Шакалы!
Товарищ Тебе быстро поднялся, достал из-за пояса «Токарев» и выключил свет.
— Автобусная станция в Булавайо, — шепнул он в темноте на ухо Самсону. — Через два дня в восемь утра.
Щелкнул язычок замка, и незваный гость исчез. Минут пять царила тишина.
— Они ушли… — Констанция включила свет и принялась убирать со стола посуду. — Не знаю, что их напугало, но, похоже, тревога была ложной: в поселке тихо, сил безопасности не видно.
Мужчины промолчали. Девушка приготовила им какао.
— В девять часов по телевизору будет фильм «Дети железной дороги».
— Я устал, — ответил Самсон: он все еще злился на нее.
— Я тоже, — чуть слышно шепнул Гидеон.
Самсон помог деду добраться до спальни. В дверях он оглянулся: Констанция смотрела такими умоляющими глазами, что злость пошла на убыль.
Он лежал на узкой железной койке напротив кровати деда и в темноте прислушивался к негромкому шуму, доносящемуся из кухни: Констанция наводила порядок и готовила завтрак. Потом дверь в ее спальню в задней части дома закрылась.
Самсон дождался, пока дед захрапит, и бесшумно встал. Накинув грубое шерстяное одеяло на голое тело, он вышел из комнаты и направился к спальне Констанции. Незапертая дверь легко распахнулась. Девушка поспешно села на кровати.
— Это я, — тихо сказал он.
— А я так боялась, что ты не придешь!
Протянув руку, Самсон коснулся ее обнаженного тела — прохладного и бархатистого на ощупь. Она взяла его за руку и притянула к себе: последние остатки злости в душе Самсона растаяли.
— Прости, — прошептала Констанция.
— Не важно, — ответил он. — В конце концов они бы все равно меня нашли.
— Ты пойдешь?
— Если я не пойду, они заберут деда, но и на этом не остановятся.
— Ты пойдешь не поэтому. Ты пойдешь по той же причине, по какой я пришла к ним: потому что это мой долг.
Она шевельнулась, и обнаженные груди коснулись его груди. Самсон почувствовал, как в девушке разгорается страсть.
— Тебя забирают в лес?
