— Мой народ из поколения в поколение передавал слова одного из наших мудрецов, — заговорил Тунгата низким зычным голосом. — Вот эти слова: «Белый орел налетит на каменных соколов и сбросит их на землю. Потом орел поднимет их, и они улетят далеко. Не будет мира в королевствах Мамбо и Мономотапа, пока они не вернутся. Потому что белый орел будет сражаться с черным быком, пока каменные соколы не прилетят обратно в свое гнездо».
Тунгата помолчал, давая возможность слушателям вдуматься в многозначительное пророчество.
— Я уверен, что вы все знаете историю о том, как статуи птиц из Зимбабве были захвачены мародерами Родса и, несмотря на усилия моих предков, увезены на юг через реку Лимпопо.
Тунгата подошел к закрытой шторами задней части сцены.
— Друзья мои, товарищи! — Он повернулся к зрителям. — Каменные соколы вернулись в гнездо! — сказал он и отдернул занавес.
Наступила полная тишина, все затаив дыхание рассматривали неровный ряд изваяний из стеатита — тех самых, которые Ральф Баллантайн нашел возле древнего храма. Каменный сокол, увезенный Зугой Баллантайном из руин Зимбабве за тридцать лет до того, сгорел во время пожара в Гроте-Схюр, и осталось только шесть птиц.
Вырезанные из мыльного камня статуи имели зеленоватый цвет и бархатистую поверхность. Каждый сокол сидел на пьедестале, украшенном узором из переплетающихся треугольников, напоминающих зубы акулы. Не все изваяния были одинаковы: на некоторых пьедесталах к сидящей наверху птице ползли снизу крокодилы и ящерицы.
Среди поврежденных статуй с отколотыми кусочками и стершейся резьбой выделялась одна практически целая: стилизованная хищная птица с длинными узкими крыльями, сложенными на спине, с гордо посаженной головой и кривым острым клювом смотрела надменным и безжалостным взглядом слепых глаз. При виде столь великолепного и выразительного произведения древнего искусства зрители в переполненном зале дружно поднялись и захлопали.
Тунгата Зебиве протянул руку и погладил голову сокола.
— Добро пожаловать домой, — прошептал он, стоя спиной к зрителям, так что они не видели, как двигаются его губы, а шепот заглушили аплодисменты. — Добро пожаловать обратно в Зимбабве, птица моей судьбы.
— Теперь ты отказываешься идти! — Джанни трясло от злости. — После того как я приложила неимоверные усилия, чтобы организовать встречу, ты просто не хочешь идти!
— Джани, это пустая трата времени.
— Пустая трата времени? Ну Спасибо! — Она наклонилась поближе. — Большое тебе спасибо. Ты хоть понимаешь, чего мне стоит снова оказаться лицом к лицу с этим выродком, но я готова была пойти на это ради тебя!
— Джани, пожалуйста…
— Черт тебя побери, Крейг Меллоу! Это ты — пустая трата времени! Ты и твоя бесконечная трусость! — Ошеломленный Крейг отпрянул, и Джанни намеренно повторила: — Да, ты не ослышался, именно трусость. Ты не хотел послать свою дурацкую рукопись в издательство, потому что перетрусил, и мне пришлось буквально силой вырвать ее у тебя! — Джанин замолчала, переводя дух и подыскивая слова побольнее, чтобы выплеснуть свою злость. — Ты боишься посмотреть жизни в лицо, боишься выйти из пещеры, которую для себя построил, боишься, что твою книгу не возьмут, боишься приложить хоть какое-то усилие, чтобы вывести в море яхту, которую ты построил!.. Теперь я вижу, что на самом деле ты вовсе не хочешь выйти в море! Ты предпочитаешь сидеть здесь, наливаться джином и мечтать. Ты не хочешь ходить, предпочитая ползать на заднице, — это твоя отговорка, железобетонная причина, почему ты не можешь ничего добиться в жизни.
Ей снова пришлось перевести дух, но она не унималась.
— Правильно, притворись маленьким мальчиком, сделай большие жалостливые глаза — ведь ты постоянно этим пользуешься, верно? Только теперь этот фокус не пройдет! Мне предложили работу заведующего отделом энтомологии в Музее Южной Африки. Я должна буду проследить, чтобы коллекцию доставили на новое место в целости и сохранности, — и я намерена принять это предложение! Слышишь меня? А ты, Крейг Меллоу, можешь продолжать ползать на заднице, потому что боишься встать на ноги!
Джанин вылетела из салона и, ворвавшись в свою каюту, принялась вытаскивать одежду из шкафа и скидывать на койку.
— Джани… — послышался голос за спиной.
— Чего тебе еще? — Она даже не обернулась.
— Если мы должны быть там в три часа, то пора бы ехать, — сказал Крейг.
— Сам поведешь! — заявила Джанин и выскочила на палубу, не дожидаясь Крейга.
В молчании они доехали до длинной прямой аллеи, обсаженной джакарандами. В ее дальнем конце виднелись белые ворота Дома правительства.
Джанин пристально смотрела перед собой.
— Извини, Крейг. Я наговорила всякой всячины, которую нелегко было сказать и еще труднее выслушать. На самом деле я боюсь не меньше тебя. Боюсь оказаться лицом к лицу с человеком, который сломал мою жизнь. Если я смогу преодолеть страх, то, возможно, сумею как-то собрать осколки. Я соврала, когда сказала, что делаю это ради тебя, — это важно для нас обоих.
Охранник на воротах подошел к водительской стороне красного «лендровера», и Крейг передал ему пригласительный. Полицейский сверил карточку с записями в гостевой книге, потом попросил Крейга написать имя, адрес и причину визита.
«Встреча с товарищем министром Тунгатой Зебиве», — написал Крейг.
Охранник забрал книгу и ловко отдал честь.
Крейг проехал в распахнувшиеся железные ворота и повернул налево, к резиденции министра. Отсюда сквозь деревья парка проглядывали белые фронтоны и синяя черепичная крыша главного здания.
Крейг поставил машину на стоянке для гостей и сел в инвалидную коляску. Джанин пошла рядом с ним по ступенькам, ведущим на веранду. На ступеньках случилась неловкая заминка: Крейг сумел взобраться по ним лишь благодаря силе рук. Следуя указателям, гости прошли по веранде, увитой голубой глицинией и бугенвиллеей, к приемной министра. Телохранитель осмотрел сумочку Джанин и умело обыскал Крейга, потом отошел в сторону, позволяя посетителям войти в залитую солнцем просторную комнату.
На стенах выделялись более светлые квадраты: когда-то здесь висели портреты белых политиков. Теперь единственным украшением служили два флага, развернутых возле двойной двери в кабинет министра: с одной стороны — флаг ЗИПРА, с другой — недавно образованного государства Зимбабве.
В приемной Крейг и Джанин просидели почти полчаса. Наконец двери открылись и появился еще один телохранитель в деловом костюме.
— Товарищ министр вас ждет.
Крейг въехал на инвалидной коляске в кабинет. На противоположной стене висели портреты руководителей страны — Роберта Мугабе и Джозайи Инкунзи. Посреди закрывающего весь пол ковра стоял громадный письменный стол в стиле Людовика XIV. Размеры стола вполне соответствовали мощной фигуре сидящего за ним Тунгаты Зебиве.
Крейг невольно остановился на полпути.
