— Просто жутко повезло, — нетерпеливо оборвал его Ральф. — Вы приготовили чек?
— Да. — Дэвид Сильвер достал из черного кожаного саквояжа белоснежный конверте печатью из алого воска. — Подписан и гарантирован моим банком. — Брокер почтительно положил конверт на стол дядюшки Аарона. — Полная сумма составляет один миллион пятьдесят восемь фунтов восемь шиллингов и шесть пенсов, — нежно выдохнул он, словно признаваясь в любви. — Подумать только, мистер Баллантайн, после чека, выписанного мистером Родсом Барни Барнато за его долю алмазных приисков, это самая большая сумма, когда-либо выписанная в Африке к югу от экватора!
Ральф посмотрел на Аарона:
— Ты знаешь, что следует сделать. Убедись, что чек никоим образом нельзя будет связать со мной.
— Понимаю, — кивнул Аарон.
— Получен ли ответ на телеграмму? — резко изменил тему Ральф. — Моя жена обычно сразу же отвечает. — Аарон был давним другом семьи и любил Кэти как родную, поэтому Ральф добавил: — Ей осталось два месяца до срока. Теперь, когда суматоха, вызванная авантюрой Джеймсона, начинает стихать и опасность войны миновала, мне нужно привезти Кэти в Кимберли, где она будет под наблюдением опытных врачей.
— Я пошлю кого-нибудь проверить. — Аарон подошел к дверям и дал указания клерку, потом оглянулся на племянника: — Дэвид, ты что-то еще хотел сказать?
Коротышка-брокер, не сводивший восхищенного взгляда со своего героя, вздрогнул, торопливо собрал бумаги и протянул Ральфу мягкую белую руку.
— Мистер Баллантайн, вы представить себе не можете, какая честь с вами работать. Если вам когда-нибудь снова понадобятся мои услуги…
Аарон вытолкал племянника за дверь.
— Бедный Дэвид, — пробормотал адвокат, возвращаясь за стол. — Ты первый в его жизни миллионер, а для молодого брокера это всегда переломный момент.
— Мой отец… — начал Ральф, не обратив внимания на шутку.
— Извини. Больше мы ничего не можем сделать. Его отправят в Англию в кандалах, вместе с Джеймсоном и остальными заговорщиками. До суда их будут держать в Вормвуд-Скрабс. — Аарон выбрал листок из груды бумаги на столе. — «…Обвиняются в том, что они, вместе с некоторыми другими лицами, в декабре 1895 года на территории владений ее величества в Южной Африке незаконно подготовили и снарядили военный отряд для нападения на дружественное государство, а именно Южно-Африканскую Республику». — Аарон положил листок и покачал головой: — Теперь мы ничего поделать не можем.
— Что с ними будет? Ведь за такое полагается смертная казнь…
— Нет, Ральф, до этого не дойдет. ' Ральф ссутулился в кресле, мрачно глядя в окно и в сотый раз ругая себя: мог бы и догадаться, что Джеймсон прикажет перерезать телеграфные провода перед выступлением на Йоханнесбург. Сообщение, посланное Кэти о том, что Луиза якобы смертельно больна, до Зуги не дошло, и он вместе с остальными попался в ловушку, подготовленную бурами.
Размышления Ральфа прервало появление клерка, нерешительно вошедшего в кабинет.
— Пришла ли телеграмма от моей жены? — вскинул голову Ральф.
— Прошу прощения, мистер Баллантайн, телеграммы не было…
— Ну же, выкладывай, чего молчишь? В чем дело? — спросил Ральф, увидев замешательство клерка.
— Говорят, все телеграфные линии в Родезии не работают с полудня понедельника.
— Так вот оно что!
— Это еще не все, мистер Баллантайн. Пришло сообщение из Тати на родезийской границе. Вроде бы сегодня утром туда примчался всадник… — Клерк нервно сглотнул. — Он единственный, кто остался в живых.
— Остался в живых! — Ральф вытаращил глаза. — Что за бред! Что ты несешь?
— Матабеле подняли восстание. Они убивают всех белых в Родезии — мужчин, женщин и детей, всех до единого!
Кэти еще только заплетала толстые косы, когда в палатку вошел Джон-Джон.
— Мама, Дугласа и Сасса нигде нет. Никто не приготовил мне завтрак!
— Ты их позвал?
— Я зову-зову, а они не откликаются!
— Скажи кому-нибудь из конюхов, пусть найдут их.
— И конюхов тоже нет.
— Ладно, тогда пойдем приготовим тебе завтрак.
Кэти вышла из палатки. Небо над головой сияло восхитительным розовым цветом, переходящим в оранжевое зарево на востоке. Птицы щебетали на деревьях, точно серебряные колокольчики. Оставленный без присмотра костер догорел, превратившись в груду золы.
— Джон-Джон, подбрось-ка веток в огонь.
Войдя в хижину, служившую кухней, Кэти раздраженно нахмурилась: ни души. Она взяла консервную банку с закрытой сеткой полки, где держали мясные продукты. В хижине вдруг потемнело, и Кэти подняла взгляд.
— Исази! А где остальные слуги?
— Кто знает, где спрячется матабельская шавка, когда она нужна? — презрительно бросил коротышка-зулус. — Небось всю ночь плясали, наливаясь пивом, а теперь глаза разлепить не могут.
— Тебе придется мне помочь, — решила Кэти. — Пока повар не вернется.
После завтрака в палатке-столовой Кэти позвала сидевшего у костра Исази.
— Никто не вернулся?
— Нет, нкосикази.
— Я хочу поехать на станцию. Надеюсь, Хеншо прислал телеграмму. Исази, запряги, пожалуйста, лошадей в двуколку.
На морщинистом лице старого зулуса впервые появилось выражение тревоги.
— Лошадей в краале нет.
— Где же они?
— Наверно, муджиба вывели их пораньше, пойду поищу.
— Нет, не надо! — помотала головой Кэти. — До телеграфа совсем близко. Прогулка пешком мне не повредит. Джон-Джон, принеси мою шляпку!
— Нкосикази, пожалуй, мальчику не стоит…
— Да ладно тебе! — ласково ответила Кэти и взяла сына за руку. — Если найдешь лошадей, приезжай за нами.
Размахивая зажатой в руке шляпкой, Кэти зашагала по тропе, идущей вокруг холма к железной дороге. Джонатан вприпрыжку бежал рядом с матерью.
Мальчик первым обратил внимание на непривычную тишину.
— Мама, молотки не стучат.
Кэти с сыном прислушались.
— Мистер Мак платит рабочим по пятницам, а сегодня вроде не пятница, — пробормотала Кэти, в недоумении покачав головой, но все еще ничуть не встревоженная. — Странно…
Они пошли дальше.
За поворотом они остановились. Кэти подняла шляпку, прикрывая глаза от низкого солнца. С юга, поблескивая, словно шелковые паутинки, бежали железнодорожные пути, внезапно обрываясь у прорубленного сквозь лес прохода. Там лежала небольшая груда тиковых шпал и сваленные кучей рельсы — днем из Кимберли должен был прийти состав с материалами для строительства дороги. Кувалды и лопаты аккуратно лежали на своих местах — там, где их оставили рабочие предыдущим вечером. Вокруг никого не было.
