Я смотрел на них, и в голову ко мне закрадывались неприятные предчувствия.
– Вы что, уже обсуждали ситуацию? – спросил я.
– Конечно, – сказал Семен. – С кем мы имеем дело, мы не знали. Но предположить, что нападение повторится, – много ума не надо.
– А если я упрусь и стану защищать парня? – Я посмотрел Семену в глаза.
– Тогда я помогу тебе, – кивнул Семен. – И мы погибнем вместе. Так что я прошу тебя этого не делать. Подумай о Светлане. О Наде. И скажи честно – ты готов умереть за незнакомого тебе паренька?
Я посмотрел на друзей.
Подумал несколько мгновений.
Представил себе Свету, Надю…
Потом пацана-пророка.
Сказал:
– Нет, Семен. Не готов.
– И ты прав, – кивнул Семен. – Высокие чувства, благородные порывы, бесшабашная смелость, отчаянная жертвенность – это все прекрасно. Но должна быть причина. Настоящая. Иначе все твои светлые устремления – не больше чем глупость. Летопись Дозоров помнит много Иных, кто был благороден, но глуп. Но они остались только в истории. И, увы, не как примеры, достойные подражания.
– Ты лучше езжай домой, – добавил Алишер. – Ты же не на дежурстве.
И я понял, что Гесер, разрешая мне раскрыть информацию о Тигре, имел в виду совсем другую цель. Вразумить меня.
Что ж, у него получилось.
Домой я, конечно, не уехал. Нет, я больше ни к кому не приставал с вопросами – ввяжутся ли они в безнадежный бой с сумеречной тварью. И не ходил по офису, мысленно расставляя в ключевых точках защитников-Иных. Я пошел к аналитикам, выпросил копию докладной для Гесера (прежде чем ее выдать, ребята связались с шефом и получили его «добро»). Внимательно прочитал, убедился, что Гесер не врет, и, по мнению аналитиков (основанному на нескольких плохо документированных попытках сразиться с Тигром – в пятнадцатом и девятнадцатом веках), победить сумеречную тварь не удастся.
Ночью офис Дозора, как ни странно, пустеет. Пусть мы и называемся «Ночным» и патрулируем улицы большей частью ночью (а что прикажете делать, основной наш контингент – это низшие Темные, вампиры и оборотни, которым труднее сдержать себя), но наша работа – как айсберг, большая часть ее незрима. И эта работа как раз и происходит днем – бумажная волокита, обучение, анализ данных, изучение поступившей информации. Мы все-таки живем среди людей, и нам удобнее жить в их ритме. Хорошо хоть недавно удалось продавить через человеческое правительство инициативу и сдвинуть время по всей стране – чтобы темное время суток длилось меньше…
Некоторое время я просидел в своем кабинете за компьютером. Залез в почту и написал пару писем. С чего-то вдруг вспомнил песню, которую крутил сын полицейского Искендерова, поискал группу, которая ее исполняла, – к моему удивлению, она оказалась из Казахстана, вот уж не знал, что там не только на домбре играют! Потом нашел пиратский сайт, на котором были выложены и другие песни. Щелкнул по названию «О послушных мальчиках» и, откинувшись в кресле, стал слушать.
Острые астры вонзая в улицы,
Вышла Луна к впечатлительной юности.
Пела она, излучая язычество:
«Дети, убейте в себе электричество!
Дети, пока вы не стали безглазыми,
Я укажу вам спасительный азимут:
Каждый, кто лунной дорогою ходит,
В город волшебный однажды приходит.
Дышат, как воздухом, там вдохновением.
Все архитекторы там – сновидения.
Греет там солнце, а не банкноты.
Будешь влюблен – не сочтут идиотом».
И в эти лживые лунные песенки
Поверил мальчик, сидящий на лесенке.
Но лишь поверил, лесенка стала
Вдруг вырастать… И до неба достала.
Мальчик пошел по ступенькам ребристым,
Но тут сбежались родные и близкие:
«Стой! Не ходи – дуракам такой жребий!
Нечего делать тебе в этом небе».
Мальчик послушался, мальчик вернулся
И лишь с тоской на Луну оглянулся.
После скрывался, всех ненавидел,
Плакал о том, что там, в небе, увидел.
Я невольно поморщился. Неправильный выбор. Хоть мальчик-пророк ничем не напоминал романтического юного героя, но песня меня в чем-то упрекала.
Плакал, в груди пустоту ощущая.
Он ведь карабкался вверх, освещая
Путь своим сердцем, светлым и трепетным.
И второпях обронил его в небе том.
И вот висит оно в космосе звездочкой,
Словно игрушка на праздничной елочке
Среди таких же сердечек-игрушек,
Брошенных мальчиками послушными…
Ну что за дела! Нет бы петь, как вся российская попса, нормальные песни о красивых девушках, дорогих курортах и сверкающих машинах, а эти казахи какую-то декадентскую романтику разводят! Я выключил компьютер и вышел из кабинета.
Ноги сами принесли меня в подвальные этажи. Дверь одной из комнат оказалась открыта, я заглянул. Там сидели и неторопливо попивали коньяк «старички» – Жермензон и Глыба. Марк Эммануилович преспокойно закусывал коньяк некошерным копченым угрем, Глыба, как человек советской закалки, употреблял «николашку» – лимон, посыпанный кофе и сахаром. Впрочем, приметой новой эпохи было то, что кофе использовался не растворимый, а натуральный – Глыба крепкими пальцами растирал зерна над лимоном.
Ко мне маги сидели спиной, что им, впрочем, ничуть не помешало.
– Заходи, Антон! – дружелюбно позвал Жермензон.
– Коньяк будешь, – не менее приветливо сказал Глыба. Не спросил, а именно сказал.
Я молча сел к ним за стол, взял бокал. Коньяк, к моему удивлению, оказался не французским, а молдавским – пузатая бутылка с надписью «Сюрпризный».
– За победу сил добра, – сказал Жермензон, отпивая из своего бокала.
– Над силами разума, – поддержал Глыба.
Я выпил залпом и тут же пожалел об этом. Бренди оказался неожиданно хорошим. Можно даже сказать – прекрасным.
– Где такой берете? – удивился я.
– Места надо знать, – усмехнулся Глыба. – Видишь, Эммануилыч? Я же тебе говорил, Антон разумный человек.
– В том-то и дело, что человек… – буркнул Жермензон. Извлек из кармана пиджака длинный кожаный футляр, протянул мне: – Сигару будете, юноша? Очень рекомендую. Не надо профанаций с лимоном, хорошему коньяку соответствует лишь настоящая сигара.
Выглядели Великие вполне мирно и расслабленно. Никак не похоже, что готовятся к схватке с Тигром. Только что ж они тогда в офисе делают?
– Гесер вам уже рассказал? – спросил я.
– Про Тигра? – уточнил Жермензон. – Да, конечно. Позор мне на самом-то деле. Слышал я про такие дела… давно, впрочем, дело было.
– И что? – спросил я резко.
