– Детский, – сказал Алешка. – Льготный.
По дороге мы рассказали Ленке о наших проблемах.
– Сделаем, – сказала она. Без вопросов и условий.
А Лешка вдруг как-то по-новому взглянул на Норда. Как-то оценивающе. Что-то опять задумал.
Доехали мы хорошо. Сидели вчетвером в отдельном купе. И никто нас не беспокоил. Даже соседние сиденья были свободны. Наверное, потому что Норд радостно улыбался всем пассажирам своими белыми медвежьими клыками.
А Лешка, рассказывая Ленке о наших делах, все время на него как-то странно, с новым интересом поглядывал.
А потом сам себе кивнул и сказал вполголоса те же слова, что и Ленка: «Сделаем!»
Прапорщик Пеньков уволился из армии. Вернее, его оттуда вышибли. За то, что был нечист на руку – приторговывал воинским имуществом.
Прихватив на всякий случай из части пару пистолетов, несколько гранат и укороченный автомат, Пеньков начал гражданскую жизнь. И устроился на теплое местечко в районной администрации. Но и здесь долго не удержался. Потому что, злоупотребляя служебным положением, допускал всякие пакости: брал взятки, оформлял фиктивные документы, занимался мелким вымогательством. Когда над ним сгустились тучи, Пеньков не слишком огорчился – он уже давно присматривался к ювелирному магазину с красивым названием «Топаз». Его очень вдохновляли драгоценности, которыми торговал магазин.
Глава X
Муникации в канализации
Когда мы подходили к дому Зайцевых, Алешка спросил:
– Ленк, сколько времени?
Она отвернула рукав куртки:
– Без пятнадцати три.
– Укладываемся в контрольное время, – важно кивнул Алешка. – Логично, сэр?
– Логично. Только не очень понятно, – признались мы.
– Как я заметил, примерно в это время худосочный джентльмен с грязными коленками обычно уезжает на два часа на своем кабриолете. По своим темным делам.
– Ну и что?
– А вот что! – Алешка остановился и кое-что нам нашептал. – Понятно? Нам рисковать нельзя. Логично?
Не только логично, но просто здорово! Я не сомневаюсь: Алешка очень рано прославится.
– Ленк, – продолжал он свое командование, – мы изолируем худосочного, ты – собаку. Приступаем! Готовность номер раз!
Но «раз!» не получилось. И «два!» – тоже. Пришлось подождать.
Наконец худосочный джентльмен появился на шатком крыльце захваченного дома. Огляделся, как всегда подозрительно, и прошел к ракушке. Отпер ее, оставив ключ в замке, задрал створку. Вошел в гараж. Выгнал свою иномарку типа «Таврия». Снова вошел в гараж.
Вот тут и случилось и «раз», и «два».
Раз! Мы выскочили из засады, повисли на створке, и она послушно рухнула вниз.
Два! Щелкнул замок.
Мы не стали слушать, что он там будет орать, а подбежали к Ленке:
– Запускай!
Как только мы подошли к калитке, бешеный ротвейлер вылетел из своей будки и бросился к забору.
Впечатляющее зрелище! Грозный лай. Оскаленная слюнявая пасть. Толстые лапы на штакетнике. Сверкающие злобой глаза.
Но зря он так старался.
– Вперед, Норд, – тихо скомандовала Ленка.
Норд легонько толкнул мордой калитку, едва не сорвав ее с петель, вошел во двор и спокойно остановился напротив исходящего злобой ротвейлера. И мягко, с ленивым интересом посмотрел на него, склонив голову набок.
Ротвейлера словно выключили. Он, не спуская с Норда глаз, задним ходом вернулся в будку. С таким выражением на морде, будто если бы в будке была дверь, то он тут же запер бы ее на засов.
Норд тоже сделал несколько шагов. Остановился возле будки, оглянулся на Ленку.
– Лежать, – негромко сказала она. – Здесь место.
Норд плюхнулся на брюхо и положил голову на передние лапы.
– Вперед, ребята! – дала команду Ленка. – Только побыстрее!
Мы вошли в калитку и поднялись на крыльцо. Ротвейлер проводил нас тоскливым взглядом, но и только.
Не скажу, конечно, что мне было легко входить в чужой дом. Успокаивало только то, что мы делаем это с благородной целью. А не так, как это сделали нынешние его хозяева.
Мы вошли. Ничего особенного. Интерьер средненький. Без особых наворотов. Всего две комнаты и кухонка. В комнате – никаких подвалов с муникациями. Однако неприятный запах есть.
Алешка стал принюхиваться, как охотничья собака. И уверенно «взял след». Повел меня на кухню.
Это было самое маленькое и самое загаженное помещение. Мойка полна грязной посуды (так им и надо!), на столе объедки, огрызки и пустые бутылки вместе с окурками.
Здесь тоже не было никакого подвала. Зато в углу стояли две пары грязных резиновых сапог. А на табуретке валялся грязный оранжевый комбинезон.
Я беспомощно оглядывался, мечтая поскорее удрать, а Лешка уверенно принюхивался. Он удирать не собирался.
– Берись, – сказал Алешка и сам взялся за край грязного стола.
– Теряем время, – напомнил я.
– А вот и нет! Двигай его в сторону.
Я послушался – не было времени спорить. Кто знает, может, этого джентльмена уже освободил кто-то сердобольный и он уже спешит сюда, на расправу. Одна надежда – на Ленку, вернее – на Норда.
Мы отставили стол в сторону. Алешка завернул драный половичок, на котором этот столик стоял. Под половичком сверкнули щели люка – снизу пробивался слабый свет.
Я ухватился за кольцо и поднял крышку люка. Подвал! Шаткая лесенка, внизу поблескивает грязная вода и тускло светит электрическая лампочка.
– Влезай в сапоги! – скомандовал Алешка. – Прямо с ногами! – Он, наверное, хотел сказать: не снимая своей обуви. Но я его понял.
Алешка хотел первым спуститься вниз, но тут уж я настоял на своем и стал спускаться по шаткой лесенке. На дне подпола грязной вонючей воды было по колени, а в его стене зияла дырка.
– Пошли? – спросил я Алешку, надеясь, что он ответит: «Еще чего!»
Но Лешка молча кивнул, и мы, согнувшись, пролезли в дыру и оказались в длинном подземелье, по которому струился вонючий поток. И вдоль которого, убегая вдаль, висели лампочки.
– А куда идти-то? – спросил я. – В какую сторону?
– К «Топазу» с изумрудами, – уверенно ответил Алешка.
– А где он?
Мы стали прикидывать – как вошли в дом, как спустились, и все стало ясно.
– Вправо! – уверенно сказал я.
– Влево! – уверенно сказал Алешка.
– В какой руке у меня фонарик?
– В левой!
