Могущественное влияние Востока на норманнское вооружение станет совершенно понятным, если вспомним, между прочим, что Гарольд III провел целых десять лет при византийском дворе в числе телохранителей в период непрестанных войн с сарацинами…
Кольчуга, несомненно восточного происхождения, появляется в употреблении лишь после Первого крестового похода…
Уже с VI столетия появляются щиты, украшенные золотом и драгоценными камнями. Обычай этот мало-помалу уступает место раскрашиванию щита и помещению на нем странных и грозных фигур, несомненно, восточного происхождения. Появившись с XI столетия, со времен Гарольда III Норвежского, щиты эти входят в употребление, которое с XIII столетия становится всеобщим. Образцом таких щитов могут служить норманнские щиты…»
Чтобы понять, что это за грозные фигуры и откуда они взялись, прочитаем следующее.
«Арабское производство развилось под влиянием персов.
Индийцы, персы и арабы занимались преимущественно резьбой и работали в тауширной технике и технике ниело.
Стиль их не развивался; этому препятствовали, как вообще на Востоке, религиозные верования; закон Магомета запрещал изображать на предметах человека и зверей. До Магомета, вероятно, на арабских мечах и встречались эти изображения, но работы этого древнего времени до нас не дошли. Вот почему жители Востока украшали свои произведения изображениями из растительного царства. От арабов этот древний стиль перешел на Север Европы, в славянские земли. Шрифт в декоративном деле стали арабы употреблять в 1000 г. после P. X.; их примеру последовали персы, которым, как шиитам, не воспрещаются и человеческие фигуры. Поэтому если в орнаментах находятся звери, то они персидского происхождения, хотя по своей форме похожи на арабские… Необыкновенную ловкость выказывают все восточные народы в отношении цветных орнаментов, что от них заимствовали византийцы. В VII в. арабское и византийское оружие украшалось драгоценными камнями в слишком большом количестве, что указывает на упадок декоративного искусства. Преимущественно употребляли бирюзу, которую получали с Синая и из Персии» [11].
Следовательно, норманнское вооружение и те фигуры, которыми оно украшалось, являлись иранскими по происхождению или их копиями. Но не означает ли это, что оно попадало к норманнам через Новгород?
О татарской торговле с Ираном в Средневековье
«Всякому историку мусульманства известно, что Тебриз играл важную роль в распространении ислама внутрь Азиатского материка и по водным путям Месопотамии до Бахрейна в Персидском заливе и дальше. И хотя путешественник Ибн Баттута был родом из Танжера, лежащего на дальней окраине страны Бербер, он тоже пересек реку Тигр, чтобы посетить Тебриз, который произвел на него сильное впечатление. Он восхищался огромным базаром, именуемым Казанским, это один из самых замечательных базаров, какие мне доводилось видеть в мире.
Переводчик его записок объясняет в примечании: „Это было время высшего процветания Тебриза как транзитного центра между Европой и Монгольской империей“ (Battuta, 1354, vol. II, p. 344)» [70].
Из приведенной цитаты следует:
во-первых, волжско-татарские купцы (гости на Руси и словы в Иране) играли исключительно важную роль в трансконтинентальной торговле между Ганзой и Востоком и, следовательно, были главным стратегическими партнерами вначале Новгорода Великого (булгары), а впоследствии — Московии (волжские татары). Потеря волжских партнеров и, следовательно, Волжского пути, например во времена захвата Волжской Булгарии и Руси Батыем, могла бы иметь катастрофические последствия для всех субъектов трансконтинентальной волжской торговли. Однако этого не произошло благодаря исключительно дальновидной политике князя Александра Невского, причисленного к лику святых, и волжских булгар;
во-вторых, становится понятно, почему мощь Ганзы была столь велика в Средневековье. Ибо Ганза, являясь основным поставщиком восточных товаров в Западной Европе, сама покупала их у новгородских и казанских купцов. А размеры Казанского базара в Тебризе и само название говорят о громадных масштабах татарской торговли в Иране и, значит, о громадных масштабах волжско-ганзейской торговли;
в-третьих, проясняется, почему археологи находят громадное количество кладов с арабскими дирхемами и ракушками каури (являвшимися разменной монетой на Востоке) на всем протяжении Волги и побережья Балтики и Скандинавии вплоть до Заполярья.
О географических масштабах трансконтинентальных путей
О протяженности торговых путей можно судить по информации, которую дал Тур Хейердал. На одном из островов Мальдивского архипелага (что недалеко от Цейлона) «нас познакомили со старой женщиной, вдовой островитянина, который был на Фуа-Мулаку вождем, когда из хавитты (древнего погребального холма) достали золото. По словам Кадии (так звали ее), это сделал некий начальник из Мале (столицы государства). Он показал ей две миски, полные мелких золотых изделий и янтаря».
Мальчик с ракушками каури
Янтарь Балтики обнаружен на экваторе на островах Мальдивского архипелага!
«Один мальчуган показал нам корзину, полную белых раковин каури размером с птичье яйцо. Так мы в первый раз увидели то, что некогда составляло важнейший предмет мальдивской торговли.
Корзина с мальдивскими монетами! С древнейших времен и вплоть до нашего столетия этот вид раковин играл роль денег в Африке и Азии. Специально выращиваемые в архипелаге раковины расходились по торговым путям во все концы света.
Вскоре после того, как мои друзья были проинформированы о раковинах, я получил письмо от одной женщины, которая видела в Хельсинкском Национальном музее каури, обнаруженные в древних могилах Финляндии. Она сообщила мне, что археологи постоянно находят раковины каури по всему финно-угорскому региону! Живущие в Верхнем Поволжье марийцы называли их змеиными головками…
Эстонский историк Л. Мери пишет: „Мода на раковины каури охватила все финно-угорские народы, которые не имели понятия о том, что поставщик змеиных головок — Мальдивы в далеком Индийском океане“.
Мы можем добавить, что норвежские археологи находили каури на Атлантическом побережье к северу от Полярного круга. Двенадцать раковин обнаружены в Ледингене, в захоронении, которое датируется VI в. н. э.» [70].
Экваториальные раковины находят по всему водному пути до Заполярья!
О закамском серебре
«Проблема жертвенных мест неотделима от другой загадки уральской археологии: здесь, в тайге, вдали от шумных городов Юга, в редком изобилии встречаются изделия, вышедшие из византийских и восточных художественных мастерских. В житии одного святого упомянуто о привезенном язычниками на Мулянку золоте и серебре. В русских документах XIV в. не раз повторяется термин „серебро закамское“, обозначающий один из видов дани, получаемой с Урала. С XVIII в. в музеи стали поступать образцы этого таинственного серебра — чаши, блюда, кувшины с орнаментом и изображениями. Часть из них была бесспорно византийской работы VI в., другие предметы сперва считали сасанидскими, иранскими. Теперь ученые думают, что помимо собственно иранских в коллекциях много изделий иных художественных центров, в том числе расположенных в пределах бывшей советской Средней Азии. Древнейшие сосуды датируются III в., большинство же моложе: V–VII вв. Аналогичные произведения восточных ремесленников обнаружены у нас кое-где еще — скажем, в Перещепине на Украине, но подавляющая масса их происходит именно с Урала, конкретнее — из Прикамья. Несколько превосходных изделий такого рода выкопано там и в самые последние годы при разных случайных земляных работах. Напротив, на юге, ни в Малой Азии, ни в Иране, подобных находок почти нет. Золотая и серебряная утварь была переплавлена уже в древности.
