– Ваш повар – француз?
– В нашей усадьбе в Индии у меня много поваров. Иногда я просыпаюсь и бужу японского су-шефа. Сашими из зеркальных карпов, тельце угря, еще трепыхающееся! А в мисо-суп он добавляет живых гуппи. Мяу!.. Но временами мне хочется чего-то простого, натурального. Тогда я отправляюсь в особую мышатню и промышляю там упитанных мышей. – Ричи закатил глаза словно бы от воспоминаний, сглотнул и продолжил: – Или же иду в курятник и сам ловлю себе цыпленка, гоняюсь за цесарками. Да, Мася, я охотник. Обожаю эту дикую страсть, азарт и восторг от лично пролитой крови!
Кошка с восхищением кивала, прикрывая глаза от лучей заходящего солнца.
– А по утрам, когда жаркое светило обагряет воды священного Ганга, нет ничего нежнее крынки свежих сливок, прекраснее крошечных молочных капелек, дрожащих на усах… – На этих словах Ричард приказал себе остановиться.
Если корова – священное в Индии животное, то употребляет ли бомбейская знать молочные продукты и мраморную телятину? Таких подробностей котектив еще не продумал.
– Наверное, после вашего роскошного дворца трудно спать в просиженном кресле, стоящем в фабричном подвале, и питаться сухим кормом экономкласса. – Мася грустно покачала головой и положила лапку на плечо Ричарда.
Тот широко улыбнулся и жестом иллюзиониста столкнул крышку с большого блюда. В нем плавали две аппетитные рыбки со связанными хвостами.
Мася рассмеялась и заявила:
– Ричи, вы не перестаете меня удивлять!
Ричард зарделся. Ему было невероятно приятно слышать это. Ведь он действительно хотел произвести впечатление на сибирскую красавицу. Кот даже кормил рыбок креветками, чтобы на вкус они стали еще прекраснее. Он осторожно развязал хвосты и протянул своей спутнице ее долю.
Солнце приятно грело. Валериана улучшала настроение, и без того уже весьма хорошее. Поэтому влюбленные под собственное урчание неторопливо, со смаком разобрались с ужином. После этого они развалились на крыше и еще немного просто помурлыкали в тишине. А зачем что-то говорить?
Когда солнце стало клониться к горизонту, кот и кошка поднялись, уселись на карнизе, как будто нечаянно переплели хвосты и снова замурчали: Ричи низким баритоном, а Мася – грудным контральто. Им было тепло и хорошо.
Ричарду хотелось знать о Масе все. Как она впервые открыла глаза и на совсем еще слабых лапках выползала из первой в своей жизни корзины навстречу открытиям, цепляясь за одеяльце нежными мягкими коготками. Как научилась гоняться за светящейся красной точкой. Любит ли она прыгучие мячи или клубки шерстяных ниток? В конце концов, есть ли у нее какие-то кулинарные пристрастия? Может, она любит свежие огурцы, дыни, шоколад или даже хвою?
– Мася, я должен сознаться вам кое в чем. – Ричи выдержал театральную паузу – не зря же их свидание происходило на крыше очага культуры! – и продолжил: – Я не знаю, что такое манэки-нэко!
Кошка засмеялась, открыто, честно и совсем не снисходительно. Совершенно очевидно было, что недостатком это она не считает.
– Это японская скульптура. Ее название переводится как «приглашающий кот». Он машет вот так. – Мася согнула лапу и стала покачивать ею.
При этом она очень по-азиатски зажмурила глаза и растянула губы в довольнейшей улыбке. Вышло очень забавно.
Ричард еще раз подумал, что его возлюбленная – прекрасная актриса. Если бы не эти нелепые законы о рекламе в мире двуногих, она с легкостью могла бы продавать самые дорогие предметы роскоши. Своей простой утонченностью, отсутствием ненужных ужимок, открытым взглядом и потрясающей душевной красотой Мася затмила бы всех.
– Знаете, когда манэки впервые привезли в наш магазин, я находила их совершенно нелепыми. Просто смех – все равно что матрешка, только японская. Но зато они действительно притягивают удачу. Однажды в лавочку моей хозяйки доставили десять негритят, сделанных из редчайшей породы красного дерева. Мне нужно было сделать маникюр. Я точила когти самозабвенно. Четыре статуэтки быстро покрылись красивейшими царапинами. Я когти наточила, и вдруг позвали есть. Когда я уходила, их оставалось шесть. Обычно за такие шалости двуногая запирает меня в ванной или даже на балконе, иногда пытается шлепнуть. Но в тот день я тронула лапкой манэки-нэко, а тапком досталось грузчикам. – Мася довольно потянулась, и ее серебристая шерсть окрасилась закатными лучами.
Сердце Ричи растаяло, словно сливочное масло, забилось сильнее хвоста только что пойманной аквариумной рыбки.
– Знаете, мне нравится ваша простота, – призналась кошка. – Вы, избалованный аристократ и сибарит, совершенно естественно обитаете в тех тяжелых условиях, в которые попали. Уверена, вы – прекрасный писатель, если готовы питаться консервами ради новой книги! – Мася абсолютно открыто смотрела в янтарные глаза Ричарда, наполняющиеся бордовыми красками заката и стыдом за произнесенную ложь.
«Во имя котов, создателей мира! Зачем я врал этой трепетной кошечке?» – подумал он.
Что думала Мася? Ответ на этот вопрос могла дать только она.
Влюбленные даже не предполагали, какие жуткие опасности и невероятные приключения скоро свалятся на их головы.
Глава шестая,
в которой в коробку попадает звезда
Сегодня Ричард пришел к «Белой кошке» немного ранее условленного. Он устроился у входа и то и дело поправлял лапой шерсть на макушке. Кот никак не мог решить, стоит ли нынче по-хулигански взъерошить прическу или же надо, наоборот, пригладить ее, чтобы выглядеть элегантнее.
Это же надо так вляпаться – по самые бакенбарды! Какого пса было корчить из себя аристократа? Любому хвосту ясно, какова его порода – хоть до третьего колена перевернуть, все сплошь «дворяне» безродные. А Мася так грациозна, настоящая представительница древнего рода. Кто он рядом с ней со своими плебейскими усами и собачьим пятнышком на груди?..
Так вот, шумно вздыхая, Ричард размышлял о несовершенстве мира и своей глупости. Точно как его двуногий.
Неожиданно на пороге «Белой кошки» появились Ухо и Филипп. Ричи был уверен, что охрана выгонит их взашей, но неожиданно к ним навстречу выскользнула сама хозяйка заведения – госпожа Илона. Они негромко переговорили о чем-то, от кошки к одноухому бандиту перекочевал сверток. Разбойники с птичьего рынка исчезли за дверью. Илона смахнула слезинку кончиком хвоста и растворилась в полумраке зала.
Все это выглядело очень странно, но думать о подобных вещах котективу было уже некогда.
Модное столичное заведение, излюбленное место мурлыкающих жителей и гостей мегаполиса, было набито под завязку. Официанты еле успевали обслуживать разномастных и разношерстных котов, заполнивших задворки «Белой кошки», шикарный ресторан, клуб, бар. Запасы сметаны на кухне уже подходили к концу, а ведь шоу еще даже не началось.
– Ради всего мяукающего, метнитесь за валерьянкой! – громко распоряжался старший повар Котлета. – В зале делегация американских мейн-кунов. Чем мы будем их кормить? Тунца почти не осталось! – Он рвал и метал.
