Капитан Монтгомери чувствует себя ответственным за смерть Беккет-старшей, хотя лишь косвенно замешан в этой истории. Он видит, как Кейт раз за разом пытается раскрыть убийство матери, и знает, что поиски могут стоить ей жизни, а потому пытается всячески уберечь ее.
В конце третьего сезона (эпизод № 58, 3-й сезон, серия № 24, Knockout) ему приходится встретиться с преступниками один на один. Монтгомери жертвует собой, чтобы защитить Кейт. Но его жертва чуть было не стала напрасной: на его похоронах неизвестный снайпер ранит Беккет в сердце, и только чудом она остается жива. Позднее Кейт запретит Райану и Эспозито рассказывать об обстоятельствах, которые привели к смерти капитана Монтгомери: его репутация должна остаться незапятнанной.
Легенды времен Сухого закона
В третьем сезоне сериала (эпизод № 44, 3-й сезон, серия № 10, Last Call) Касл и Беккет находят клад: бутылки виски, припрятанные под землей еще во времена Сухого закона. За пожертвование на развитие полицейской службы Нью-Йорка Касл получает возможность откупорить одну из драгоценных бутылок, что он и делает вместе с друзьями из 12-го участка в недавно купленном им баре «Старое логово», где когда-то начиналась его карьера писателя.
Касл влюблен в эпоху Сухого закона – времена джаза и тайных вечеринок с запрещенным алкоголем, гангстеров и бутлегеров. Слово «бутлегер» буквально означает «перевозящий контрабанду в сапогах», однако обороты нелегальной торговли спиртным в 1920-е годы были такими, что сапог для них, разумеется, не хватило бы. Виски, джин и простой этиловый спирт везли на лодках через Великие Озера из Канады, на кораблях с Антильских и Бермудских островов, на поездах из Мексики. Разумеется, никакой статистики по незаконному трафику алкоголя не существовало, но показательны факты: Канада в шесть раз увеличила производство спиртного, в тот же период Великобритания и Мексика выпускали в восемь раз больше алкоголя, чем раньше, Антильские острова – в пять, а Бермуды – почти в 40 раз! Поскольку глобальной эпидемии пьянства в этих странах не наблюдалось, остается предположить, что лишний алкоголь уходил за границу к их общему партнеру-трезвеннику.
Но почему американцы вообще решили оказаться от спиртного? Неужели лишь для того, чтобы тут же с азартом начать торговать им из-под полы? «Сухой закон», хотя это может показаться странным, был детищем левых политических партий, приправленным характерной для США христианской пропагандой протестантского толка. Проповедники трезвости говорили, что пьянство порождает множество грехов: воровство, разврат, убийства. Левые добавляли, что оно приводит к постоянным простоям и поломкам на производстве, тормозит прогресс и бьет прежде всего по работающему населению, по их семьям и детям. В ходу были и националистические идеи: считалось, что пьянство, а особенно пьянство в салунах – это удел ирландцев, итальянцев, немцев, русских и прочих эмигрантов, которые оторваны от своей родины, не имеют четких моральных ориентиров, религиозных ценностей и ищут утешения в вине. С началом Первой мировой войны, когда много молодых американцев оказались в Европе, газеты стали писать о тлетворном влиянии стареющих европейских наций на США.
Связать антиалкогольную пропаганду с ксенофобией было в своем роде гениальной идеей: большинство взрослых американцев ничего не имели против бокала хорошего вина, бутылки пива или рюмки виски после трудового дня, а христиане помнили, что Иисус сам превращал воду в вино, но никому не хотелось отдавать свою страну во власть «понаехавшим».
Большую роль в продвижении идеи «сухого закона» сыграла Антисалунная лига, созданная в 1893 году. Ее ядро составили методисты, баптисты и пресвитерианцы – представители христианских течений, активно выступающих против алкоголя. Но что было еще важнее, учредители лиги были богатыми и влиятельными людьми, имевшими опыт в политических баталиях. Они не стали основывать свою партию, понимая, что мгновенно обретут врагов в лице остальных политиков и ввяжутся в сражение за голоса, которое невозможно выиграть, потому что борьба с алкоголизмом никогда не будет главной проблемой избирателей. Они поступили разумнее, поддержав деньгами и голосами всех кандидатов от легальных партий, которые соглашались включить в свою программу требование введения «сухого закона», пусть далеко не первым пунктом – неважно. Кандидат мог быть сущим мерзавцем, продажным до мозга костей, мог быть даже известным алкоголиком, но если он соглашался с условиями, то лига выступала за него.
Чикаго времен Сухого закона. «Иметь в доме спиртное стало признаком своеобразного шика, почти знаком респектабельности». (Френсис Скотт Фицджеральд)
Кроме политического давления, Антисалунная лига обеспечивала информационное. Из тысячи статей, опубликованных в американских газетах в 1905 году, лишь 92 пропагандировали «сухой закон», но через десять лет их было уже 416, а в 1920 году – 359.
В разгар Первой мировой войны, в 1917 году, проект «сухого закона» был вынесен на обсуждение в Конгресс. Дебаты продолжались 13 часов, и в конце концов проект был одобрен 282 голосами против 128. Восемнадцатая поправка к Конституции США запрещала изготовление, продажу и транспортировку алкогольных напитков. Само их употребление не было запрещено. Такие ограничения были бы вмешательством в частную жизнь, которая для американцев свята.
На ратификацию закона во всех штатах ушло довольно много времени: поправка окончательно вступила в силу закона в начале 1920 года, так что у любителей выпить было время сделать запасы. Не все оказались так предусмотрительны, и далеко не у всех были винные погреба и деньги на то, чтобы их наполнить, и, в конце концов, никакие запасы не вечны. Практически сразу после запрета продажи алкоголя началась бойкая подпольная торговля. Виски или вино можно было купить в чайной или кафе – там их наливали в чайные или кофейные чашки. В магазине можно было приобрести бутылку «особого» имбирного эля или «специальной» содовой, которые по дороге домой чудесным образом превращались в скотч или бурбон. В бедных кварталах пышным цветом расцвели самогоноварение и изготовление домашнего пива. Все необходимые ингредиенты (дрожжи, хмель и солод) можно было купить в аптеке. Их даже рекламировали: хотя реклама алкоголя строго запрещалась, никаким законом нельзя было запретить эзопов язык и иносказания. К примеру, если на рекламе был изображен караван верблюдов, идущий по пустыне, то никто из покупателей не сомневался, от какой жажды они страдают.
Студенты могли приобрести выпивку в магазинах при университетах, где обычно продавались тетради, карандаши, ручки, сэндвичи и содовая. Для них это стало видом лихой бравады. Среди старшего поколения достать спиртное на вечеринку было обязанностью гостеприимного хозяина. И те, и другие пользовались ограничениями «сухого закона», чтобы продемонстрировать свое свободолюбие и презрение к правилам.
Были и люди, для которых нелегальная торговля стала бизнесом – опасным, но приносящим сумасшедшие прибыли, за которые можно и убить. К примеру, банда братьев Дженна, ранее занимавшаяся рэкетом и грабежами, занялась устройством итальянских и сицилийских эмигрантов. Бесправные бедняки, толком не знающие языка и больше всего на свете боявшиеся, что полиция узнает о них, оказывались в полной власти братьев. Те снабжали их самогонными аппаратами, поставляли сырье, а готовый продукт сбывали в бедных кварталах.
