Я чувствовала себя как герои Сартра из «Выхода нет». Я не могла отыскать выход в подлинную реальность. На следующий день мне захотелось покончить с собой. Нет, я не могу сказать, что мне на самом деле захотелось уйти из жизни, но я впервые ощутила ужасающее одиночество и страх. Мне нечего было больше высасывать из окружающего мира. Я боялась ощутить полное одиночество, так как это могло разрушить меня; но, вместе с тем, я боялась, что могу уничтожить себя сама, повинуясь какому‑то внезапному импульсу, если бы вдруг ощутила,
что не могу вынести нахлынувшие на меня чувства. Надо было прочувствовать одиночество, но не сразу, а постепенно.
В течение нескольких недель меня преследовало такое чувство, что я схожу с ума. Я не могла отличить настоящее от фантазии, реальность от воображения. Однажды вечером, во время группового сеанса я неожиданно оказалась на полу, испытывая какие‑то невероятные желания каждой клеточкой. Где- то внутри я слышала крик двухдневного младенца. Мне никогда не приходилось испытывать такого всеобъемлющего чувства — разве только во время оргазма. Потом у меня началось сильное головокружение. Я не могла сохранять равновесие до тех пор, пока не вернулась чувствами в то далекое детство и не прочувствовала свои желания.
В моем физическом облике за время первичной психотерапии произошли изменения, которые, как я надеюсь, окажутся стойкими. У меня совершенно исчезла аллергия. Кожа стала мягче, полностью пропали угри. У меня выросли груди, соски стали как у зрелой женщины. Мои мышпы, наконец, расслабились, в них исчезло постоянное невыносимое напряжение.
Стоило мне проходить через все это? Стала ли я после этого совершенно другим человеком? Да, так как есть неоспоримая разница между жизнью и смертью. Правда, я не знала, что мертва до тех пор, Но теперь, когда я ожила, выяснилось, что мне не для чего жить. Я пошла на курс психотерапии, чтобы обрести свой новый имидж, но обрела лишь саму себя. Ноу реальности есть одно неоценимое свойство — она никогда не разочарует тебя.
18
Основы страха и гнева
Гнев
Один из распространенных мифов о природе человека гласит, что под мирной и безмятежной личиной таится кипящий котел ярости и склонности к насилию, сдерживаемых исключительно обществом. Как только система контроля ослабевает, накопленное насилие вырывается наружу, что приводит к войнам и вакханалии массового геноцида. Но я, напротив, постоянно поражался тому, насколько неагрессивен и не склонен к насилию человек, с которого снята так называемая оболочка цивилизации. Пациенты, находящиеся в первичном состоянии/открыты и уязвимы, лишены защиты, но не испытывают никакого гнева. В них не клокочет бьющая через край ярость. Возможно, сама цивилизация заставляет человеческие существа так нецивилизованно относиться друг к другу, так как порождает подавленность и враждебность. Быть цивилизованным означает контролировать свои чувства, а такой контроль может стать источником накопления внутренней ярости.
Я уверен, что злобный человек — это нелюбимый человек — человек, который не имеет возможности стать самим собой. Он зол на родителей за то, что они не позволяют ему нормально быть, он зол на себя зато, что сносит такое отрицание собственного «я». Но первична базовая, основная потребность; гнев вторичен — он возникает в том случае, если не удовлетворяется
основная потребность. Если внимательно присмотреться к процессу возникновения первичного состояния, то можно вычленить из него почти математическую последовательность событий, которая практически не претерпевает никаких вариаций от случая к случаю. Первое первичное состояние обычно связано с гневом; вторая очередь первичных состояний порождает в человеке боль и обиду; и только третья вызывает у пациента потребность быть любимым. Потребность, точнее, невозможность ее удовлетворить, причиняет обычно самую большую боль. Последовательность первичных состояний отражает— в обратном порядке — последовательность событий, происходивших в реальной жизни. Сначала, в самый ранний период жизни была потребность в любви, потом появляется боль и обида, так как ребенок не получает ожидаемой любви, и наконец в человеке вскипает гнев, призванный облегчить и утишить боль. С невротиком часто происходит следующее: он утрачивает память и чувство о двух первых этапах и остается один на один с необъяснимым гневом. Но гнев, также как и депрессия, есть реакция на боль, а не базовое свойство человеческого характера. Иногда маленькому ребенку легче чувствовать гнев, чем вынести ужасающее ощущение одиночества и отверженности, лежащее в основе гнева; ребенок делает вид, что ощущение себя нелюбимым и одиноким есть нечто другое, а именно ненависть. Но пациенты, проходящие курс первичной терапии редко просто проявляют ненависть к своим родителям. Скорее эти чувства можно выразить по–ино- му: «Любите меня, пожалуйста. Ну почему вы не можете меня полюбить? Любите же меня, сволочи!» Когда невротик становится взрослым, он начинает думать, что единственное чувство, которое он может испытывать — это ненависть, но во время первичной психотерапии он открывает для себя, что ненависть есть не что иное, как еще одно прикрытие неудовлетворенной потребности. Стоит только больному прочувствовать потребность, как в его душе едва ли остается место для гнева. В группах пациентов, проходящих первичную терапию стычки и враждебные отношения между партнерами в группе встречаются намного реже, чем в группах, проходящих обычную рутинную психотерапию. Не испытывают наши больные ненависти и к
психотерапевту. Они, по большей части, чувствуют лишь сильную душевную и физическую боль.
Согласно воззрениям первичной теории, ярость направлена против какого‑то субъекта, который, по мнению больного, стремится раздавить его жизнь. Надо вспомнить, что невротические родители подсознательно убивают своих детей; убивают не физически, они убивают реальное самоощущение своей личности в своих отпрысках; психофизическая смерть — это вполне реальный процесс, в ходе которого из жертв выдавливают жизнь. Результатом является гнев. «Я ненавижу вас за то, что вы не даете мне жить». Если человек представляет собой нечто иное по сравнению со своим подлинным «я», то он на деле мертв.
Если невротик успешно подавляет потребность в любви и чувствует ненависть и гнев, то он старается разрядить эти чувства на какие‑либо символические мишени — на жену, детей или подчиненных. Невротик разряжается на них ежедневно в течение всей жизни. Так как невротик не в состоянии правильно увязать гнев с его истинным источником, то он разряжает его подчас весьма нереальными способами. Например, один пациент, в жизни весьма уравновешенный, уважаемый и сдержанный человек, был однажды в ужасе от того, что он сделал: он плюнул в лицо жене только за то, что она не поверила ему, когда он сказал, куда ходил однажды утром. Когда этот человек проходил курс первичной психотерапии, выяснилось, что в детстве родители не верили ни одному его слову. К сожалению, много лет спустя эта ненависть выплеснулась на ни в чем не повинную жену.
Сделай гнев реальным, и он исчезнет. Пока этого не происходит, многие вспышки гнева суть лишь акты надуманного спектакля, а не реальное чувство. Очевидно конечно, что существует и реальный гнев, гнев, источником которого не являются прежние, не сознаваемые в настоящий момент, обиды. Например, если в мастерской плохо отремонтировали вашу машину, то вы будете испытывать вполне объяснимый и оправданный гнев, но ежедневные, ничем не спровоцированные приступы гнева есть признак того, что поведение человека определяется его прошлыми обидами и болью. Это означает, что
