– Не, не тут. Навестил свою старую зазнобу, – безмятежно ответил он по-немецки.
– Говоришь по-немецки? – поразился солдат, мгновенно делаясь куда дружелюбнее.
– Да я сам немец! – отозвался Фосиль, все еще роясь по карманам. – Правда, живу во Франции. Прости, это все от радости – снова ее увидеть, понимаешь?
– Да не волнуйся! – солдат ухмыльнулся и махнул рукой, мол, не надо документов. – А мы тут с дружками в увольнительной на вечер, ищем, где б пивка выпить.
– Попробуйте бар месье Гриньона, – посоветовал Фосиль. – Он подает немецкое пиво. Под прилавком. Главное, стой на своем. Скажи, мол, ты от Лукаса. Только остальным не говори, ладно?
– Ты здесь рядом живешь? – поинтересовался солдат.
Фосиль дернул подбородком.
– Севернее, в Со.
– А что тебя не призвали?
– Я фермер, – пожал плечами Фосиль.
– Немец – французский фермер?
Фосиль улыбнулся.
– Нелепо звучит, да? Я родился в Баварии, а потом мы с мамой переехали на юг Франции. Для властей я французский гражданин. – Он положил руку на сердце. – Однако здесь я немец.
Юный солдат ухмыльнулся.
– Берегись, как бы тебя не призвали.
– Да я бы с радостью, но стране нужен мой урожай. Мне не разрешили бросить ферму.
– Везет же. – Солдат перевел взгляд на Лизетту. – А сестры у тебя нет?
Фосиль опередил ее с ответом.
– У нее нет, зато могу свести тебя с ее подружкой. – Он подмигнул. – Эй, а эти партизанские псы… – Он небрежно махнул рукой на плакат. – Уже поймали кого?
– Пока четырех. И вот-вот схватим этого, – солдат ткнул в фотографию Фрелона, – ловушка уже расставлена. Приходите вечерком посмотреть на казнь.
Он довольно осклабился.
– Тогда до встречи, – с деланой бодростью проговорил Фосиль.
Солдат двинулся своей дорогой, а Фосиль крепче прижал Лизетту к себе.
– Надо выбираться отсюда.
– Я так и поняла. А про пивную – это все выдумки?
– Почти все. Месье Гриньона ждет большой сюрприз.
– А он вас не выдаст?
– Да он даже не поймет, кто их на него напустил. Он коллаборационист, я точно знаю, хоть он и прикидывается, что нет.
– Куда мы теперь?
– В аббатство Сенанк. Я должен предупредить Лорана.
– Лорана?
– Фрелона. Забудь, что ты слышала это имя. Знать лишнее очень опасно.
– Ничего, я рискну. А свое имя ты мне скажешь?
Однако Фосиль ничего не ответил, лишь озабоченно оглядел улицу, что вела к городской площади.
Вскоре Лизетта с Фосилем уже сидели в телеге, медленно катившей к монастырю. Поводья держал молчаливый монах.
– Он совершенно глух, – заверил Фосиль девушку. – Уже подвозил меня раньше. Так что мы можем разговаривать совершенно свободно. Пора бы придумать легенду. Этот плакат меняет нам все планы. Если они знают про Лорана, то скоро и про меня узнают.
– Что ты имеешь в виду?
– Что я вовсе не обязательно отправлю тебя в Париж одну.
– Ты едешь со мной?
– Возможно, теперь мне будет затруднительно оставаться на юге – по крайней мере какое-то время. Я ведь могу работать на Сопротивление где угодно.
Как и бесчисленное множество паломников, Лизетта не могла не дивиться красоте узкой, поросшей лесом долины, где пролегал их путь. Впереди, у подножия крутого утеса, виднелись изящные каменные стены цистерцианского монастыря.
– Уверена, Просперо вам обрадуется, – заметила Лизетта.
– Поживем – увидим. – Фосиль немного помолчал, лицо его приняло сосредоточенное выражение. – Но теперь, Анжелина, придется нарушить правила. Расскажите о себе – мне надо выстроить мою историю вокруг вашей – на случай, если нас вдруг остановят. Вы можете называть меня Люком, однако настоящее мое имя – Лукас.
Оно ему подходило. И все же новые планы Люка были жестокой насмешкой над всеми вдолбленными Лизетте на курсах правилами секретности. Да и сам Люк, как она понимала, тоже нарушил собственные принципы. В УСО девушке много раз твердили: на задании можно рассчитывать лишь на себя и свои инстинкты. Сейчас Люк – ее единственная надежда выбраться с юга. Сумеет ли он даже под пыткой сохранить ее тайну? Она и в себе-то сомневалась…
Глубоко вздохнув, девушка начала:
– Меня зовут Лизетта. Я родилась в Лилле. Мой отец – немец, Максимилиан Форестер. Во время прошлой войны он был ранен – потерял руку – и разочаровался в родной стране. Женившись на моей матери, француженке по имени Сильвия, он поселился с ней во Франции, под французской фамилией Форестье.
– Погоди, – прервал ее Люк. – Это легенда?
– Чистая правда. Мое лучшее прикрытие – потому что все это легко доказать.
– Продолжай.
– После моего рождения мы переехали в Страсбург. Согласно легенде, с тех пор я так и жила на востоке Франции, а теперь еду в Париж, чтобы работать в немецком банке под руководством друга семьи.
Она чувствовала на себе пристальный взгляд Фосиля. Молодой человек медленно обдумывал услышанное.
– А настоящая Лизетта?
Девушка колебалась. Этот момент близости словно перечеркнул все правила, по которым им полагалось жить. Ей ужасно хотелось все ему рассказать. Поделиться правдой с человеком, который – она чувствовала, – потеряв семью, пережил такое же горе, как и она. А это что-то да значит, чем-то их связывает. Не успев подумать как следует, Лизетта уже принялась рассказывать. Как будто бы в замке повернулся ключ, и все, что хранилось внутри, полилось на свободу. Какое же она испытала облегчение!
– К тому времени, как мне исполнилось семнадцать, родители начали не на шутку тревожиться из-за прихода нацистов к власти в Германии. Меня отослали в Англию, а родители собирались приехать чуть позже, но погибли в автокатастрофе. – Она произнесла это как можно небрежней – не хотела расспросов. – По легенде, после окончания школы в Страсбурге я переехала к друзьям семьи в Дюнкерк.
– А документы уничтожены при бомбежках. Умно придумано.
– Во всяком случае это довольно трудно будет проверить.
– А еще кто-нибудь из семьи во Франции остался?
Она покачала головой.
– Родители отца умерли. Родители матери, по моим документам, тоже погибли. Хотя на самом деле они живут в Англии.
– И чем же, по вашей легенде, вы с тех пор занимались?
– До начала войны оставалась в Данкерке, потом вернулась в Страсбург. Работала там в банке – у старого друга семьи. Он и в самом деле существует. Мне повезло, что он ко мне очень хорошо относится и согласится подтвердить мою версию, хотя на самом деле ничего о моей работе в УСО не знает – знает лишь, что я до смерти хочу вернуться во Францию.
