«На твоих руках уже есть кровь. В следующий раз будет легче».
Так оно и вышло. Убить Лондри оказалось не то что просто, а почти приятно. В кого Люк превратился? В убийцу, радующегося смерти другого человека? Не война ли тому причиной? Все – ради выживания. Даже в Провансе, вдали от крови и ужасов больших сражений, основной задачей каждого дня было прожить следующие двадцать четыре часа, не потеряв никого, кого ты любишь или любил… или свою собственную жизнь. Все это порождало гнев, подозрительность, скрытность, желание защитить свою землю и свой дом… А больше всего – мстительность. Во время войны даже самые великодушные учатся ненавидеть. Даже самые кроткие и мирные способны убить, если выбор встает между жизнью тех, кого они любят, и врагом.
А Катрина выбрала сторону врага.
В ноздрях Люка еще стоял запах крови. Двигаясь точно во сне, молодой человек открыл дверь ванной комнаты. Внутри горела маленькая лампа. Катрина лежала в ванне, замотав волосы в полотенце, чтобы не намочить их. На глаза она положила влажную фланелевую тряпочку. Над водой поднимался пар, пропитанный ароматом лаванды. Именно лавандовый аромат и сбил весь настрой. Люк тут же вспомнил, как они с Катриной лежали вместе в полях, заметил пятнышки веснушек на молочно-белых плечах… Сколько раз он целовал эти веснушки!
Нет, он не сможет. Ему ненавистен даже воздух, которым Катрина дышит, однако убить ее он не способен. Нет. Пусть Бог сам покарает ее, как сочтет нужным.
Пора уходить, и как можно скорее. Если она снимет с глаз фланельку – его песенка спета.
Но она не сняла. А лишь лениво улыбнулась.
– Ты отрубился так быстро, я и не думала, что ты захочешь продолжения, – особенно когда внизу тебя ждут друзья из гестапо.
Гестапо!
Люк глубоко вдохнул. Инстинкты призывали его бежать. Шагнув обратно в комнату, он аккуратно прикрыл за собой дверь. На труп Лондри он и не смотрел, хотя отметил, что кровь предателя забрызгала ему самому всю рубашку. Рубашка Лондри валялась рядом с кроватью. Люк поднял ее и торопливо разделся. Испачканная кровью рубашка сделает его легкой мишенью.
Дверь ванной открылась – Катрина вышла полюбопытствовать, чем занялся ее любовник. И застыла в дверном проеме, совершенно обнаженная, ошеломленно глядя на Люка.
В следующую секунду взгляд ее метнулся к постели. Чары молчания нарушились, но за те пару биений сердца, что нужны были на осознание увиденного, Люк, стремительным прыжком преодолев разделяющее их расстояние, со всего размаха ударил девушку по лицу – в тот самый миг, как она набирала воздуха, чтобы закричать. Впервые в жизни он поднял руку на женщину… Крик замер на ее губах.
От потрясения и неожиданной боли Катрина отшатнулась назад, поскользнулась на мокром полу и, неловко взмахнув руками, упала, с душераздирающим треском ударившись затылком о край железной ванны.
Люк застыл в двери, прислушиваясь, не раздастся ли из коридора шум – не поднимут ли тревоги. Глубоко вздохнув, он попробовал успокоиться. Провел рукой по волосам, застегнул до самого верха рубашку. За окном остановилась какая-то машина. Люк на цыпочках подкрался к окну. Гестапо. Катрина не шевелилась; он хотел посмотреть, дышит ли она, но не смел терять ни секунды и проверил лишь, не потерял ли нож и ключ от комнаты.
Бесшумно выйдя за дверь, он запер комнату, а потом вылез в то же окно в конце коридора, через которое сюда проник. Прополз по крыше, спрыгнул и со всех ног помчался вниз по холму. Пока отыщут запасной ключ, пока поднимут тревогу, – он кружным маршрутом вернется в город.
Не сомневаясь, что успеет отыскать Лизетту до истечения часа, Люк потратил еще пару минут на то, чтобы спрятать ключ в расщелине скалы. Единственное, что терзало его – вдруг Катрина очнется и назовет его имя. Следовало ее прикончить, пока она лежала без сознания, например утопить. Перед мысленным взором Люка возникло лицо Фугасса. Старый партизан неодобрительно качал головой – нельзя оставлять столь опасные следы.
Ничего, защитит скорость. Если он успеет добраться до Кавайона и посадить Лизетту на поезд раньше, чем власти начнут поиски за пределами Горда, есть неплохой шанс затеряться в Любероне, где враги не найдут его никогда и ни за что.
Лизетта читала одну и ту же строчку шестой или седьмой раз подряд. В ушах по-прежнему стоял гром ружейных залпов, убивших Лорана. Даже теперь, почти час спустя, ее все еще била дрожь. Казнь была так жестока и отвратительна – никакие тренировки не могли бы подготовить девушку к ужасу преднамеренного, хладнокровного и безжалостного убийства, которому она сегодня стала свидетельницей.
Лизетта потянулась за напитком, умоляя пальцы не дрожать. Она не могла проглотить ни капли, но даже просто сжимать чашку в руке – уже немного успокаивало. И потом, нужно делать вид, что пьешь, чтобы не привлечь случайного и мимолетного интереса окружающих.
Больше всего ее потрясали стойкость и самообладание горожан. Очевидно, они не первый раз столкнулись с таким кошмаром. Мало кто плакал открыто или утирал слезы, а обсуждать случившееся вслух и вовсе никому не приходило в голову.
Пытаясь отогнать воспоминания, девушка закрыла книгу и сделала большой глоток обжигающего молочно-лакричного питья. Она не поддавалась искушению постоянно смотреть на часы, но с тех пор, как Люк подтолкнул ее в сторону кафе, прошло, уж верно, не меньше пятидесяти минут. Он сказал – час. А что потом?
Ладно, она даст ему еще десять минут, а потом уйдет и как-нибудь доберется до Кавайона сама… Но не успела она прийти к решению, как наконец объявился Люк. У Лизетты подпрыгнуло сердце от облегчения, когда он вихрем влетел в кафе и поцеловал ее в губы. Девушка знала: это лишь для вида, но все равно затрепетала. Нежно взяв ее за руки, молодой человек проникновенно заглянул ей в глаза, и взгляд его пылал яростной энергией.
– Готова уходить? – шепнул он ей на ухо.
Она хихикнула, продолжая игру.
– А ты ничего себе не закажешь?
– Нет, нам пора, – небрежно проговорил он и, швырнув пару монет на стол, повел девушку к выходу.
– Ты сменил рубашку, – сказала она.
– Верно подмечено. Теперь мы должны успеть на последний автобус до Кавайона. У нас девять минут. Ты как, не против пробежаться?
Когда Люк подлетел к автобусу и заколотил в дверь, мотор уже работал. Шофер впустил их и устало вздохнул, принимая плату за проезд.
Люк провел Лизетту в самый конец салона и уселся возле окна. Кроме них пассажиров было совсем немного, запоздалой парочкой никто не интересовался, и молодые люди получили наконец возможность спокойно перевести дух. Подпрыгивая на ухабах, автобус катил вниз, в долину, вдоль подножия холма Сент-Жак. Кавайон, куда они держали путь, в пору расцвета был важным торговым аванпостом Марселя, да с тех пор так и остался жизнерадостным городком, знаменитым лучшими во Франции дынями.
Люк зевнул.
– Разбуди меня, если будет облава.
