– Увы, нет. Многие немецкие офицеры не разделяют идеологии фюрера.
– Почему же тогда…
– Почему мы выполняем приказы? Потому что многие, кто стоит у власти – хорошие люди. Во времена Веймарской республики у них не было бы ни малейшего шанса. Гитлер выдвинул их, дал им положение, возможности. Это обоюдоострое лезвие. Правильные люди на правильных местах…
– Под руководством плохого вождя? – тихонько спросила Лизетта.
Килиан нахмурился, лицо его омрачилось.
– Я готов умереть за свою страну. Надеюсь, история докажет, что вермахтом командуют достойные офицеры, честно исполняющие приказы. Те из нас, кто проявил неповиновение, сделали это ради других.
В голосе его звучали тоска и отчаяние.
– Маркус… – прошептала Лизетта.
Он поднял голову. Глаза его блестели в свете свечей.
– Не обращайте внимания. Вкусный ужин, вино и сочувственный слушатель развязали мне язык. Я и так уже наговорил лишнего. Пойдемте же, – сказал он, вставая. – Это неподходящая беседа для прелестной девушки в день ее рождения. Могу ли предложить вам что-нибудь еще?
Лизетта покачала головой и улыбнулась, втайне досадуя, что многообещающий момент упущен. Возможно, Килиан никогда больше не заговорит настолько откровенно. А ему наверняка есть что сказать. Быть может, Маркус созрел для вербовки… и она станет его связной, а не приставленной к нему шпионкой. Намекнуть ли ему? Нет! Сперва надо послать отчет в Лондон – пусть решение исходит оттуда. Девушка еще не успела собраться с мыслями, как Маркус снова обратился к ней.
– Я слишком долго наслаждаюсь вашим обществом. Не хочу навлекать на себя гнев Вальтера.
Поднявшись, Лизетта позволила ему накинуть невесомую шаль себе на плечи.
– Будьте любезны, передайте моему шоферу, чтобы он включил обогреватель в машине для mademoiselle, – велел Килиан бесшумно подошедшему метрдотелю.
– Слушаюсь, полковник.
Килиан проводил ее через богато украшенный фресками зал в розовых и золотых тонах.
– Вы проводите меня домой? – нерешительно спросила Лизетта.
– Пожалуй, вам не стоит часто появляться в обществе немецкого офицера.
– По-вашему, этот автомобиль невидимкой проскользнул по Монмартру? А капрал Фрайберг незаметно доставил мне вашу посылку среди бела дня?
Килиан помедлил в вестибюле.
– Вы правы. В следующий раз я что-нибудь придумаю.
В следующий раз.
– Вот что я вам скажу, – усмехнулся полковник. – Давайте прокатимся до моей гостиницы, а затем вас отвезут домой? Так мы сможем чуть дольше побыть вдвоем.
– Звучит заманчиво, – отозвалась Лизетта. Неужели она утратила контроль над ситуацией? Она-то надеялась, он предложит ей провести ночь вместе. Для такой, как она, ответить согласием было бы крайне трудно – но у Лизетты не было возможности соблюдать приличия. Не было времени бояться, что скажут соседи. Однако у Килиана был какой-то сдержанный, почти виноватый вид. Надо нажать.
– Умоляю вас, не думайте, будто вы что-то обязаны для меня делать. Вы подарили мне самый лучший день рождения – собственно, лучший с тех пор, как папа подарил мне пони. – На самом деле Лизетта никогда не ездила верхом. – Я буду дорожить воспоминаниями о сегодняшнем вечере, Маркус.
Он заглянул ей в лицо.
– Мне кажется, что вы не просто желаете мне доброй ночи, а прощаетесь навсегда.
– Нет, я… – Черт побери ее нерешительность! Ну вот, теперь он над ней смеется. – И не ухмыляйтесь вы так!
– Смущение вам к лицу.
– Спасибо за прекрасный вечер, Маркус, – вымученно улыбнулась она.
Он расхохотался. Возмутительно! Лизетта обиженно отвернулась, но Килиан схватил ее за руку и потащил прочь от парадного фойе, в маленький закуток с телефоном. Втянув ее в полумрак кабинки, Маркус прикрыл за собой дверь и посмотрел на Лизетту. Здесь было тепло и немножко душно.
– Весь вечер об этом мечтал, – промолвил он и поцеловал ее.
Именно этого она и добивалась. Именно этого и ждал от нее Лондон. Однако ничто на свете не подготовило девушку к тому, как лихорадочно она ответила на поцелуй Килиана. Он так крепко прижал ее к себе, что она ощущала каждый дюйм его тела. Приобняв Лизетту, Килиан сорвал с нее накидку, осыпал поцелуями плечи и шею, застонал и снова нащупал губами ее губы.
– Маркус, хватит!
Килиан отстранился, тяжело дыша.
– Простите. Я не должен был…
– Отвези меня к себе, – негромко велела Лизетта.
– Что? – Он изумленно уставился на нее. – Ты уверена?
Она кивнула.
– Хочу быть с тобой.
– Лизетта, ты так юна и так прекрасна! Прости, я не сдержался. – Он покачал головой, досадуя сам на себя. – Я забылся, было бы неправильно…
– Маркус, я не ребенок! И я все решила. Прошу тебя. – Она скользнула взглядом по его телу. – Позволь мне помочь тебе забыться.
– Я тебя обожаю, – ошеломленно улыбнулся он.
Обхватив ладонями ее лицо, он несколько секунд любовался ею, а потом снова нежно поцеловал.
– Пойдем, пока нас не заметили, – взмолилась она.
Килиан укутал ее в свою шинель.
– Ну вот. Теперь Вальтеру будет не в чем меня упрекнуть, если ты вдруг простудишься.
Швейцар распахнул пред ними дверцу автомобиля. Внутри было тепло и уютно. Килиан обвил рукой плечи девушки.
– Что бы подумала твоя мама?
– Она бы мне напомнила, что история повторяется. Она же француженка, полюбившая немца.
Полковник нежно улыбнулся, баюкая руку Лизетты у себя на коленях.
– Гостиница «Рафаэль», – велел он шоферу.
Тот кивнул и тронул машину с места. Лизетта едва скользнула по нему взглядом. Килиан наклонился и закрыл стеклянную перегородку, отделявшую салон от водителя. В дороге Лизетта смутно осознавала, что движется по знакомым улицам, но не обращала на них внимания, всецело поглощенная Килианом. Тому было тоже не до мелькающих за окном городских пейзажей.
Полковник привлек девушку к себе и поцеловал в волосы.
– Как дивно ты пахнешь, – пробормотал он, нежно пощипывая ее мочки ушей и скользя губами по шее.
– Это ты виноват, – шепнула она, удивленная своим возбуждением.
Шофер наблюдал за ними в зеркало заднего вида, но Лизетту это совершенно не волновало. Она закрыла глаза…
Килиан страстно поцеловал ее. Она трепещущими руками обхватила его за шею, ощутила под пальцами завитки мягких волос. Сейчас, в это мгновение, все остальное ничего не значило – ни то, что он немец, ни его нацистский мундир, ни то, что он, верно, уничтожил сотни людей. В этот крохотный отрезок времени он был ее возлюбленным… и, как она очень надеялась, одним из тех, кто подорвет нацистский режим изнутри.
