Этих мужчин терзало два отчетливых страха. Запись разговора с Опарной обелит Ачарью. Его возвращения, вероятно, не избежать. Никто не сомневался, что это ее голос, хотя Намбодри и предположил – еще до того, как утерял дар речи, – что подлинность записи можно подвергнуть сомнению. Второй страх – страх смерти. Когда далитов унижали, горели целые города. Всего несколько часов – и Институт может оказаться в осаде. Полицейские фургоны уже стояли у ворот, но из-за них астрономам было еще нервознее. Первая волна протеста уже прикатила. Забастовку устроила прислуга. Все бросили работать и собрались на главном газоне. А перед этим пооткрывали все краны и засорили туалеты битой посудой.
Правящая верхушка сидела в тревожном молчании, но тут ввалился Джал, держа в руках разрозненные листы бумаги, конверт и газету. Воодушевление его казалось несуразным.
– Где ты был? – спросил кто-то. – Ты знаешь, что происходит, да?
– Я знаю куда больше, – сказал Джал и замер, услышав свой голос из телевизора, называвший далитов генетически неполноценными. Он сложил принесенное на журнальный столик и потер руки. – Вы не поверите, – сказал он, – вы просто не поверите.
– Что такое? – спросил Намбодри. По лицу его пробежал бледный луч надежды.
– Выше головы, друзья мои, мы идем на войну. Последние дни я проверял все данные по этому типу и его сыну. И то, что я обнаружил, – очень, очень странно. Вот список ответов Ади. Это невероятно. Он набрал тридцать девять баллов.
Страница с ответами пошла по рукам. Энтузиазм Джала заразил всех.
– Это означает, что он в пятерке лучших. Одиннадцатилетний мальчик – в пятерке лучших. Но давайте по порядку, – сказал Джал. Очки дрожали у него на переносице. – Начнем с начала. Помните, Айян показывал нам вырезку из газеты – про то, что его сын выиграл научный конкурс, устроенный Швейцарским консульством? Я сверился с консульством. Они никогда такого конкурса не устраивали. Никогда. Я добыл репортера. Его зовут Манохар Тамбе. Он сказал, что новость он получил от Айяна. Судя по всему, кое-какие газеты на местных языках официально берут деньги за освещение новостей.
Намбодри забегал по кабинету.
– Ты слушаешь, Джана? – спросил Джал.
– Продолжай, – сказал Намбодри, начиная понимать.
– Потом я приметил еще одну странность, – сказал Джал. Посмотрел на телеэкран. Гнали рекламу. Тогда он взял пульт и переключал каналы, пока не нашел тот, что показывал лицо Ади.
– Смотрите, смотрите. Внимательно смотрите. У него слуховой аппарат в левом ухе. – Джал показал им фотографию мальчика в «Таймс». – Вот снимок в статье про то, как он может наизусть перечислить первую тысячу простых чисел. Тут у него слуховой аппарат в правом ухе. Статья отчетливо сообщает, что мальчик глух на правое ухо. Но на всех остальных снимках, которые я видел, у мальчика аппарат в левом ухе.
– Что это означает? – спросил Намбодри.
– Думай, Джана, думай. Как одиннадцатилетний мальчик может назвать первую тысячу простых чисел?
– Невероятно, – произнес Намбодри, медленно садясь.
– А как же викторина? – спросил кто-то. – Мальчика видели сотни людей.
– Может, его отец раздобыл вопросы. Как и с ЕВЭ, а?
– Он выкрал ЕВЭ, так? – тихо уточнил Намбодри.
– Но это невозможно, – сказал кто-то из астрономов. Остальные согласно забубнили.
– Слушайте меня. Слушайте меня, – сказал Джал раздраженно. – Я позвонил нашим типографам и спросил, не интересовался ли кто курсами «Арьябхата». Двое ответили, что ничего не знают, но один отчетливо вспомнил, как меньше двух месяцев назад кто-то звонил и спрашивал, когда ожидается доставка заказа. Я не знаю, как Айян добыл ЕВЭ, но говорю вам – добыл. Одиннадцатилетний мальчик не может набрать тридцать девять баллов. Ну же, мы все видали гениев, нам известно, какие они. Мы знаем, что такое возможно. Сложи все вместе, Джана. Айян Мани – мошенник. А его сын – фальшивка.
Но тут Джал задумался. А потом хмыкнул.
– Что? – спросил Намбодри.
– Но этот мерзавец и впрямь пролез в «Менсу».
Дверь отворилась. На Айяна Мани, принесшего факсы, астрономы смотрели глазами покойников. Он подошел к столу Намбодри и аккуратно сложил бумаги. Затем направился к выходу и попутно сказал Намбодри:
– Простите, я опоздал, сэр. Нужно было поучаствовать в пресс-конференции.
– Мы в курсе, – отозвался Намбодри.
– Жаль, не могу вам кофе принести, сэр, – слуг что-то не видно.
– Об этом мы тоже знаем.
Айян уже почти вышел, и тут Намбодри спросил его:
– Ваш сын глух на правое ухо или на левое?
Астрономы затаили дыхание. Рассчитывали увидеть страх на лице Айяна. Но он улыбнулся.
– На оба уха, сэр, – ответил Айян. – Но Ади любит носить только один наушник.
Намбодри упер руки в бока и уставился в пол.
– Понятно, – сказал он. – Айян, как вы украли ЕВЭ?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр.
– Мы знаем, что он не выигрывал ни в каком конкурсе. Мы знаем, что ваш сын не может выдать по памяти первую тысячу простых чисел, и мы знаем, что он – не гений. Если согласитесь сотрудничать, мы не допустим, чтоб вы попали в тюрьму.
– Забыл сказать, сэр, – отозвался Айян, глядя в окно. – Вам здесь небезопасно. Всякое может случиться. Лучше бы вы шли домой.
– Мы справимся, Айян.
– Знаете, что происходит у ворот, сэр? Думаю, вам стоит взглянуть.
Намбодри дерзко вскинул брови, но дерзость постепенно и неумолимо преобразилась в любопытство. Он подошел к окну и выглянул. У ворот собралась толпа с металлическими прутами, палками и транспарантами. Они стояли спокойно, словно ждали знака.
Намбодри вернулся к дивану и сказал:
– Мы справимся, Айян. О себе лучше подумайте.
– Я всегда о себе думаю, сэр.
– Давайте договоримся, Айян. Вы признаетесь, что сфабриковали эти записи, а мы не станем вас преследовать.
– За что преследовать, сэр?
– Слушайте, Айян. Если мальчика возьмется допрашивать любой аспирант, всего минуту, станет ясно, что он не гений. Я могу публично затребовать, чтобы он назвал первую тысячу простых чисел. Швейцарское консульство сегодня вечером сделает заявление, что они не проводили никакого конкурса. Ваш репортер Тамбе согласился дать письменные показания, что статья о вашем сыне была проплачена. Игра кончена, Айян. Но мы можем вам помочь, если вы пожелаете сделать небольшое признание.
Айян покинул кабинет. Радиоастрономы переглянулись. Напряжение еще оставалось, но появились первые признаки надежды. Айян удрал из кабинета утешительно. Но тут он вернулся.
– С вами желает разговаривать министр, – сказал он Намбодри, вручая ему трубку.
