Или Старик, так же как и он сам, вел свое собственное расследование, и расследование это доказало Катину невиновность? Пусть бы так! Вот только узнать наверняка Андрей не мог. Ивана, который был его глазами и ушами, перевели в простые охранники. Хотели уволить, но Катя заступилась, не позволила. Почему она не позволила?
Свою жену со дня похорон Андрей больше не видел, но нанятый детектив докладывал о каждом ее шаге, каждом перемещении. Перемещений было немного. «Дом – кладбище» – вот единственный, изо дня в день неизменный маршрут. Каждый божий день, в любую погоду! Зачем ей?..
Почти всегда с ней рядом находился Силантьев: друг, нянька и ангел-хранитель в одном флаконе. В этом не было ничего странного и ничего плохого, но Андрея этот факт особенно раздражал. За Силантьевым тоже установили наблюдение. Андрей даже самому себе не признался бы, что причиной этому было не подозрение, а банальная ревность. Как бы то ни было, слежка дала свои очень неожиданные результаты.
Иван явился в половине пятого утра, невыспавшийся, озябший и злой.
– Есть кофе? – спросил с порога. – Спать хочу так, что с ног валюсь.
– Сейчас сделаю. – Андрей прошел в кухню.
– А где Семен? – спросил Иван, стаскивая куртку.
– Отпустил его на пару дней к Марье. Все равно толку от него сейчас мало, пусть расслабится. – Андрей поставил джезву на огонь, принялся сооружать бутерброды.
– Великодушно, но неразумно. – Иван вошел в кухню, устало опустился на табурет.
– Какие новости? – В том, что новости есть, Андрей не сомневался, не стал бы Иван приезжать в такую рань без веских на то причин.
– Хватает новостей. И все плохие. – Иван бросил на Лиховцева быстрый взгляд. – Вчера было сорок дней.
– Это я знаю.
Андрей все порывался на кладбище к Грому, но не пошел, заказал службу в ближайшей к дому церкви, помолился как умел, попросил тоже как мог. За Грома, за Катю с ребенком, за Старика, за Сему с Марьей. Даже свечки поставил. Со свечками подсказала старушка, маленькая, востроглазая, в ситцевом платочке. Все рассказала, все показала, а потом вздохнула и по руке погладила, словно он, Андрей, был маленьким мальчиком, а не взрослым дядькой. Но после церкви и его неуклюжих молитв отпустило. Плита, придавившая душу, стала чуть легче, и от ее раньше казавшегося неподъемным веса больше не трещал Андреев хребет.
– В замке организовали ужин памяти. В узком кругу, только для своих. Я дежурил на воротах, видел всех приезжающих. Твою жену привез из города Силантьев.
– Как она?
Не нужно было спрашивать, но… не удержался.
– Как обычно, скорбящая вдова. – Иван пожал плечами, а Андрею захотелось влепить ему оплеуху. – А вот Силантьев был явно на взводе. Обычно он ведь какой? Обычно он Железный Феликс, а тут вижу – что-то не то.
Андрей разлил кофе по чашкам, придвинул к Ивану тарелку с бутербродом, спросил:
– Что – не то?
– Взвинченный он был какой-то. И наш человек, что вел его от города до замка, тоже подтвердил – взвинченный. Два раза нарушил ПДД, а для Силантьева – это нонсенс, согласись!
Андрей молча кивнул.
– Как там ужин прошел, я не в курсе, я ж нынче в дом не вхож, да и смена моя закончилась. – Иван ел жадно, едва пережевывая, а кофе прихлебывал осторожно, боялся обжечься. – Твоя жена осталась ночевать в замке, а Силантьев откланялся. Вот только домой не поехал, а поехал к ближайшему таксофону.
– Зачем ему таксофон, когда есть мобильник? – спросил Андрей.
– Вот и я сразу об этом подумал. И вывод напрашивается один-единственный, чтобы звонок не отследили и с ним не связали. Подозрительно?
– Подозрительно.
– А дальше будет еще подозрительнее. По телефону поговорил, но домой снова не поехал, а доехал до ближайшей станции метро, оставил машину на стоянке и спустился под землю…
– И?..
– И дальше наш человек облажался, – сказал Иван с досадой. – Не сумел быстро найти место для парковки, а когда нашел, Силантьева уже и след простыл.
– Молодцы… – Андрей распахнул форточку, закурил.
– Облажались, сам знаю. Кто ж думал, что он окажется таким прытким! Короче, я велел нашему человечку оставаться на месте, ждать возвращения Силантьева. Силантьев вернулся через четыре часа, сел в машину и поехал домой. А еще через час мне позвонил мой кореш. Ну тот – из оперов. – Иван сделал большой глоток кофе, обжегся, задышал открытым ртом, а потом сказал: – Я просил его держать меня в курсе по всему, что связано с твоим делом, вот он и позвонил. Неподалеку от того самого переезда, где взорвался твой джип, на путях нашли труп женщины с посмертной запиской в кармане шубы. По официальной версии, дама бросилась под поезд от несчастной неразделенной любви.
– Иван, это же не… – Сигаретный дым вдруг превратился в моток колючей проволоки, застрял в горле, мешая дышать, причиняя боль.
– Нет, это не твоя жена. – Иван отодвинул чашку и тарелку с недоеденным бутербродом, посмотрел очень внимательно и очень серьезно. – Это не она, успокойся.
Андрея отпустило, но не сразу, колючая проволока в горле все не желала исчезать, и пальцы с зажатой в них сигаретой дрожали.
– Это Колесникова. – Иван продолжал смотреть на шефа, не мигая. – Вчера она вернулась из Италии, там у нее был какой-то показ. Вернулась, чтобы броситься под поезд на том самом переезде. Странно, не находишь?
– Странно. – Голос охрип, и Андрею пришлось откашляться.
– Она кололась? – спросил Иван.
– Что?
– На ее руках обнаружили следы от уколов. Старые и совсем свежие. По предварительной версии, она была под кайфом, когда бросилась под поезд.
– Я не знаю. – Андрей потер шрам. – В последнее время я мало интересовался ее жизнью.
– Но теоретически могла?
– Теоретически, наверное, могла.
– Значит, и практически могла. И под поезд кинуться тоже могла. Она ведь с ума по тебе сходила. И записка эта ее посмертная тебе была посвящена, что-то типа того, что жить она без тебя не может.
– Нет. – Андрей покачал головой, загасил сигарету. – Ленка не из таких. Была…
– Из каких таких?
– Не из тех, кто ради неразделенной любви бросится под поезд.
– Но она ведь тебя любила.
– Не до такой степени, Иван. И даже если бы она вдруг решилась, то выбрала бы другой способ, более… эстетичный. Она даже из дома без макияжа не выходила.
– Да, в смерти под колесами поезда эстетики мало, но если под кайфом? Если она такая обдолбанная была, что совсем ничего не соображала?
– Как же она в таком состоянии добралась до переезда? Там была ее машина?
– Была. – Иван кивнул. – Считаешь, ее кто-то привез на переезд и положил на рельсы? Кстати, это вполне возможно, если она была в отключке.
