– Знаешь, я рада, что ты меня на это уговорил, – сказала она, поглаживая большим пальцем его сосок.
– Я тоже, – ответил Зак. – Правда, тебя не пришлось долго уговаривать.
Она опустила другую руку и сомкнула пальцы вокруг символа его мужского естества.
– Наверное, все дело в нашем вынужденном уединении.
Он томно вздохнул:
– Я думал, ты захочешь сделать передышку, но я более чем готов поиграть.
– Мы также можем поговорить, – предложила она, поглаживая его плоть.
– Если ты продолжишь так делать, я соглашусь на что угодно.
– А что, если я буду делать вот так?
Убрав руку, она принялась покрывать поцелуями его грудь и живот.
– Мне очень приятно, черт побери.
Она снова обхватила пальцами его плоть:
– Расскажи мне об этом доме.
Закрыв глаза, он застонал и повернул голову набок:
– Что ты хочешь узнать?
– Что привлекло тебя именно в этом месте?
– Здесь тихо и спокойно. – Тринити убрала руку, и он недовольно проворчал: – Не нужно останавливаться.
– Боюсь, ты не сможешь продолжать разговор.
– Говорят, что молчание – золото.
Она придвинулась ближе:
– Значит, тебя привлекло ощущение спокойствия.
– Оно есть во всем городе. На Рождество местные жители устраивают веселый праздник с музыкой и играми для детей. В полночь на елке в середине Мэйн-стрит загораются гирлянды и огромная звезда.
– Похоже, этот городок отличное место для того, чтобы растить детей, – задумчиво произнесла Тринити.
– В семье, у которой я купил этот дом, были мальчики-близнецы. Отец брал их с собой в походы и на рыбалку. Оба раза, когда я приезжал смотреть дом, внутри пахло шоколадным печеньем. Я обожаю шоколадное печенье.
– Ты когда-нибудь пробовал испечь его сам?
– Нет. Обычно я покупаю его в кондитерской в городе. А ты печешь?
– Раньше мне все время приходилось самой готовить еду, поэтому сейчас я избегаю готовки при любой возможности.
– Ты когда-нибудь ходила в туристский поход?
– В Колорадо нет.
Положив руку под голову, Зак улыбнулся, мечтательно глядя на потолок.
– Пейзажи здесь изумительные. Воздух чистейший, особенно в горах.
– Звучит так, будто ты не спешишь возвращаться в Нью-Йорк.
– Нью-Йорк мой дом.
– Разве не говорят, что дом человека там, где он отдыхает душой?
Повернувшись к ней лицом, Зак убрал с ее щеки прядь волос и спросил:
– А где ты отдыхаешь душой, Тринити?
Этот вопрос застал ее врасплох. Немного подумав, она ответила:
– Я все еще нахожусь в процессе поиска.
– Значит, работа в журнале – это не твое призвание?
– Это то, чем я зарабатываю себе на жизнь, а не отражение моей сущности.
– Почему мне кажется, что тебе следует работать с детьми?
На нее нахлынули болезненные воспоминания, и она поморщилась.
– Хочешь верь, хочешь нет, но я когда-то работала в службе опеки. Это был недолгий опыт. Я принимала проблемы каждого ребенка слишком близко к сердцу и быстро поняла, что, если буду продолжать в том же духе, мне не хватит душевных сил.
– Думаю, что сердобольность – главное качество для подобной работы. Любая организация, занимающаяся проблемами детей, была бы рада иметь тебя в качестве сотрудника.
Ей захотелось обнять его за такие слова, но она сдержалась.
– Мне все время казалось бы, что я делаю недостаточно.
Зак мягко улыбнулся:
– И это говорит человек, который столько всего может отдать другим.
Когда он склонился над ней и снова накрыл ее губы своими, ее захлестнула волна новых эмоций. Они наполнили ее энергией и в то же время странным спокойствием. Они с Заком Харрисоном были едва знакомы, однако в эту минуту ей казалось, что он знает ее лучше, чем кто-либо, включая ее саму.
Глава 9
Рычащий тигр с длинными клыками выскочил из зарослей, но прежде чем он успел схватить Бонни, Зак проснулся. Его сердце бешено колотилось, и он не сразу понял, что кто-то настойчиво стучится в окно. Когда он увидел женщину средних лет, внутри у него все оборвалось. Осознав, что на нем нет одежды, он схватил с ближайшего кресла плед и обернул его вокруг пояса. Нужно будет все-таки установить на окна ставни. Он пребывал в полном замешательстве и вряд ли когда-нибудь забудет этот момент.
Тринити застонала, села в постели и зевнула. На ней тоже не было никакой одежды.
Потерев сонные глаза, она посмотрела на него и нахмурилась:
– Что происходит?
– Похоже, кто-то пришел.
– Кто-то еще, кому нужен кров?
– Это женщина из службы опеки. Наверное, она стучала в переднюю дверь, но ей никто не открыл, и она поднялась на второй этаж по наружной лестнице.
Лицо Тринити исказила гримаса ужаса. Когда она надела халат, Зак открыл стеклянную дверь и впустил гостью внутрь.
– Мистер Харрисон, я Крессида Кэссиди, – произнесла женщина со строгим лицом. – Вижу, я приехала не в самое подходящее время.
Зак посмотрел на Тринити, которая выглядела как провинившаяся школьница.
– Все в порядке, – ответил он.
Мисс Кэссиди натянуто-вежливо улыбнулась:
– Вы не упоминали, что вы женаты, мистер Харрисон.
– Я не женат.
Женщина фыркнула:
– Ясно.
– Это Тринити. Тринити… э-э…
– Мэттьюз, – пришла ему на помощь Тринити и пожала руку мисс Кэссиди.
Зак пригладил взъерошенные волосы:
– Рано утром мой мозг плохо работает.
– Уже десятый час, – сказала мисс Кэссиди, отдернув свою руку, словно Тринити была заразной. – Прошу прощения за то, что застала вас обоих врасплох. Наверное, вы еще не знаете, что прямо перед вашей входной дверью лежит упавшее дерево. Я обошла дом и поднялась…
В этот момент снизу донесся громкий крик, и мисс Кэссиди, прервавшись, резко побледнела. Тринити помчалась вниз. Малышка кричала так громко, словно ее кололи булавкой. Зак заставил себя стоять на месте и ждать ее возвращения. Мисс Кэссиди посмотрела на него с подозрением:
– Мистер Харрисон, где ребенок?
– Не волнуйтесь, с малышкой все в порядке, – заверил ее Зак. – За ней присматривает Фидо.
– Фидо? Кто это?
