– Мне нравится твое платье, – сказал Франциск, улыбаясь.
– Немного нелепое, – рассмеялась Лола. Она оглядела свой наряд. Оно было не только коротким, но и ужасно старомодным. Широкие рукава собирались на запястьях, и по всей длине высокого воротника шли пуговки. Даже ее ханжи-тетушки такое бы не надели.
– Ну, думаю, ты можешь положить начало новой моде при дворе, – Франциск отодвинул для нее стул. Он взял ее за руку, помогая присесть. – Погоди, вот увидят они тебя, когда мы вернемся.
Это была шутка, но слова повисли в воздухе. Он продолжал улыбаться, несмотря на усталость. Упоминание дворца навело на мысли, что все между ними изменится. Исчезнет легкость в общении. Они не смогут остановиться в коридоре и заговорить друг с другом, и им нельзя будет остаться в комнате наедине. То, что было сейчас, – украденное мгновение, и ничего больше.
– Ну, посмотрим, насколько распространится мое модное влияние, – сказала Лола, наконец, прервав тишину. Она пыталась улыбнуться, но ее лицо было неестественно статичным. Она потянулась за хлебом и сыром, испытывая облегчение от того, что можно было сосредоточиться на чем-то еще.
– Можно я подержу его? – спросил Франциск, кивая на ребенка на ее руках.
– Конечно, – сказала Лола и протянула ему ребенка. – Умираю от голода.
Франциск смотрел на лицо спящего сына. Малыш зевнул и на мгновение открыл голубые глаза. Он помахал своим крошечным кулачком, прежде чем снова уснул.
– С ним все хорошо, – сказал Франциск, отвечая на взволнованный взгляд Лолы. – С маленьким Реджинальдом все в порядке…
– Мы не назовем его Реджинальд, – усмехнулась Лола, потянувшись за еще одним куском хлеба. – Ты с ума сошел?
– Тогда, может, античное имя? – спросил Франциск веселым тоном. – Что-то вроде Ахиллеса или Агамемнона.
– Прекрати. Ты, должно быть, шутишь. Агамемнон?
– А как насчет Зевса? Геркулеса?
– Даже и не начинай, – ее зеленые глаза ярко блестели. Огонь отбрасывал красивые тени на ее лицо. Ему было тяжело не смотреть на ее полные губы, скулы.
– И почему это? – Франциск укачивал ребенка. Он и не помнил, когда последний раз так смеялся. Это было так давно. – Сын мой, если тебе нравится имя Геркулес, не просыпайся.
Он с минуту смотрел на спящего ребенка, затем на Лолу:
– Вот видишь? У него есть имя.
Лола хихикнула, но затем помрачнела. Она смотрела мимо Франциска на огонь.
– Что такое? – спросил он.
Лола протянула руку и нежно погладила головку малыша.
– Не перестаю думать, – сказала она. – Что, если бы мой брат не был таким заядлым игроком…
Франциск знал, что она имела в виду.
– А если бы тогда я не был в Париже? – продолжил он ее мысль.
– Если бы ты приехал на день позже. Если бы ты не выбрал нужную карту? Все это… – она посмотрела вниз на ребенка. Франциск видел, как слезы наполняют ее глаза.
Осознав, что ребенок крепко спит, она забрала его у Франциска и положила на угол кушетки. Она обложила его одеялами и подушками, чтобы тот был в безопасности. Она чувствовала на себе взгляд Франциска.
– Ты бы хотела все изменить? – он смотрел на нее, когда она вернулась к столу. – Если бы могла туда вернуться? Изменила бы ты те вещи, что упомянула?
Лола посмотрела на ребенка, затем покачала головой:
– Да как я могу? Наш сын, он совершенство. Я и не знала, что возможно так сильно и так быстро полюбить кого-то. Даже не подозревала.
– Я тоже, – сказал Франциск, встречаясь с ней взглядом. Затем воцарилась тишина. Франциск позволил взгляду скользнуть и задержаться на ее полных губах, крошечной ямочке на подбородке, из-за которой она выглядела серьезнее, чем была.
«Всего лишь на эту ночь, – подумал он, чувствуя, что тянется к ней. – Вот и все».
Лола медленно, глубоко вздохнула, глядя на губы Франциска. Он протянул руку и убрал локон с ее лица. Он позволил пальцам на мгновение задержаться на щеке.
– Ты такая красивая, – прошептал он.
Лола протянула руку и взяла его за запястье. Его лицо было так близко, что она видела коричневые пятнышки в его голубых глазах. Она чувствовала покалывания кожи от желания дотронуться до него. Так легко позволить этому случиться. Он приблизился и закрыл глаза.
В последний момент, когда их губы были в нескольких дюймах друг от друга, она заставила себя отвернуться.
– Мы не можем, – сказала она.
Она поднялась от стола, отпуская его руку, и отошла, чтобы взять ребенка, радуясь тому, что волосы прикрывали ее лицо. Она чувствовала, как к щекам прилила кровь.
– Мне пора в кровать, – пробормотала Лола, беря ребенка на руки. – И тебе тоже. Это… это все от переживаний.
Франциск провел рукой по волосам. Он все еще чувствовал опьянение, желание быть с ней, прикоснуться к ней. Хотя она права. Они оба знали, что они не могут позволить себе поддаться, она лишь озвучила это. У них есть обязанности, люди, о которых надо думать.
Франциск смотрел, как она уходила в спальню. Ее кожа светилась в свете камина. Длинные кудри развевались при каждом шаге. Она повернулась, посмотрела через плечо, и он увидел, что и она чувствовала притяжение между ними.
«Осторожно, – подумал Франциск, провожая ее глазами. Лола улыбнулась и скрылась за дверью. – Чем бы ни было это чувство, оно опасно».
Глава 15
Баш смотрел на мужчину с ножом. Он не позволял себе отводить взгляд от этих темных, отчаянных глаз.
– Уже не такой могущественный? – усмехнулся мужчина. – Теперь у меня есть кое-что нужное тебе. Каково это чувствовать?
– Пожалуйста, успокойся, – Баш старался сохранять спокойствие в голосе. Он наклонился вперед, стараясь лучше разглядеть происходящее через узкое окно стены. – Ты пугаешь ребенка.
Одна рука мужчины была на плече Паскаля, другая прижимала нож к его горлу. Руки тряслись. Лезвие было опасно близко к коже мальчика.
– Положение изменилось, благородный! – закричал мужчина, в его голосе слышалась ярость.
– Ты принимаешь меня за того, кем я не являюсь, – сказал Баш. – Я всего лишь бастард. Я не могу тебе помочь.
Он сделал шаг вперед, намеренно медленно двигаясь. Мужчина был озлоблен. Одно неверное движение может повлечь смерть Паскаля. Делая шаги, он немного развернулся и положил руку на бедро, нащупывая кинжал на поясе, вытащил его и спрятал за спину. Он сделал это очень быстро, и не похоже, что мужчина заметил.
– Не ври мне! – воскликнул мужчина. Паскаль не сопротивлялся, слезы бежали по его щекам, глаза были закрыты, грудь высоко вздымалась.
– Я не вру, – сказал Баш. – У меня нет влияния. Я могу принести тебе еду, воду, если хочешь. Но кроме этого…
