Книга Всадник авангарда, страница 8. Автор книги Роберт МакКаммон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Всадник авангарда»

Cтраница 8

Синие глаза Опал Делайлы Блэкерби встретились с карими глазами Ефрема Оуэлса, и почти слышен был отчетливый хлопок, будто сосновая шишка треснула в горящем камине. Мэтью был уверен, абсолютно уверен, что Ефрем просто выказывает свойственное ему джентльменство, да еще при том винит себя, что девушка порезалась, но тут стало ясно, что это далеко не все. В этот миг произошел какой-то обмен, узнавание, быть может, что-то… в общем, сильный был миг, и Мэтью увидел, что у девушки, только и умеющей что прибираться, и столь долго искавшей хоть малейшего тепла, затрепетали ресницы, а застенчивый молодой сын портного, любящий играть в шахматы и отчаянно желающий заронить хоть что-то в сердце некоей особы, слегка покраснел и хотел было отвернуться, но Опал протянула ему руку, и он прижал платок к порезу, а тогда снова посмотрел ей в глаза, и Мэтью увидел улыбку — едва заметную, застенчивую, и Ефрем сказал:

— Сейчас перевяжем.

— Да ерунда, — ответила Опал, но не стала отнимать руки.

Мэтью глянул на Берри, которая тоже заметила этот обмен словами и взглядами и едва заметно кивнула, будто говоря: «Даст Бог, что-то и получится».

И в этот миг Мэтью ощутил, что мир вздрогнул.

Точнее говоря, вздрогнул пол. Почувствовал это не только Мэтью, потому что разговоры стихли, а Берри моргнула удивленно — значит, она тоже почувствовала. Половицы заворчали, как старые бурые львы, просыпающиеся ото сна. Потом от резкого удара распахнулась входная дверь, на пороге явилась фигура в сбившемся черном пальто, из-под съехавшего на сторону пожелтевшего парика смотрело искаженное страданием лицо Гиллиама Винсента.

— «Док-Хауз-Инн» взорвали! — крикнул он.

Тут же, забыв о беспорядке и танцах, все высыпали на Нассау-стрит. Мэтью вынесла толпа, он оказался рядом с Джоном Файвом и Констанс, его невестой, а Берри прижало толпой к юноше. Все глядели в сторону причалов, на облака дыма, на клубящееся в ночи ухающее пламя.

— Господи Иисусе! — воскликнул Гиллиам Винсент.

Он побежал по Нассау-стрит на юг, направляясь к очагу пожара — где-то кварталов за девять отсюда. Парик свалился, обнажив бледный череп с кустиками седых волос, замерших в растерянности, словно ошалелые от огня солдаты на пустынном поле боя. Винсенту при всей его суетности парик был менее дорог, чем любимый «Док-Хауз-Инн», его царство, где он пестовал горделивую манеру и надменный прищур. Поэтому стряпчий припустил так, будто на ногах крылья выросли, крича на ходу:

— Пожар! Пожар! Пожар!

Город быстро подхватил тревожный крик. По прежнему опыту Манхэттен знал, что пламя — враг грозный и разрушительный. Мэтью подумал, что если действительно каким-то образом «взорвали», по выражению Винсента, именно «Док-Хауз-Инн», то от его спящих постояльцев мало что осталось.

Огонь выбрасывал в воздух желтые и оранжевые щупальца. Темные султаны дыма затмили бы лик луны, но луна уже была скрыта тучами.

— Люди, вперед! — крикнул кто-то, призывая хватать ведра и бежать к колодцам, расположившимся неподалеку. Некоторые перед этим вернулись в таверну Салли Алмонд за пальто, шарфами, перчатками, шапками, треуголками. Мэтью снял с крюка свой касторовый плащ, натянул серые перчатки и шерстяную шапку, кинул на Берри быстрый взгляд, говорящий: «по-видимому, танцы придется отложить», и поспешно вышел с прочим народом, — кто-то широко шагал, а кто-то бежал к месту огненной катастрофы.

Из домов вываливались люди — многие во фланелевых халатах, с голыми ногами, невзирая на холод. Качались в руках фонари — зимний слет летних светлячков. Ночная стража беспомощно суетилась, металась туда-сюда, размахивая символами власти — зелеными фонарями, но толку в этих символах было чуть. На углу Брод-стрит и Принс-стрит Мэтью едва не столкнулся со старым Бенедиктом Хэмриком, отставным солдатом с длинной белой бородой, достававшей до отполированной пряжки ремня. Хэмрик расхаживал вокруг, дуя в пронзительный жестяной свисток и адресуя невразумительные указания всем и каждому, кто согласился бы его слушать. Только вот войск у него никаких не было, и командовать он мог лишь в своих фантазиях о Колдстримском гвардейском полку.

При всей своей будничной разболтанности, — неряшестве купцов, лошадином навозе на улицах и рабах на чердаках, — в критические моменты Нью-Йорк делался целеустремленным, словно носорог. Как муравьи разворошенного муравейника вскипают вокруг пробоины и принимают оборону, так же поступают и манхэттенцы. Из домов и сараев споро явились ведра. По Брод-стрит прогремела нагруженная пожарным инвентарем телега. Прямо на месте создавались бригады, вооружались ведрами и растягивались в цепи к колодцам — не прошло и нескольких минут после выкрика Гиллиама Винсента. По цепям пошла вода, все быстрее и быстрее. Потом линия разделялась на две и на три, и несколько ведер разом выплескивались в огонь, который, как оказалось, пожирал вовсе не «Док-Хауз-Инн», а склад на Док-стрит, где сплетались и хранились корабельные снасти.

И огонь был очень горяч. Пламя с белой сердцевиной — ему хватало жару опаливать брови и дышать в лица тех, кто стоял слишком близко. Даже Мэтью, работая с другими взбудораженными муравьями на квартал севернее, чувствовал волны жара, прокатывающиеся над головой пыльными буграми. Работа шла лихорадочная, ведра летали туда-обратно, как только позволяли напряженные мышцы, но очень скоро стало очевидно, что склад обречен, и поливать надо окружающие его строения, чтобы предотвратить худшее. В какой-то момент явился старый Хупер Гиллеспи, орущий о нападении голландцев, но на него никто не обратил внимания, и он умчался прочь, чертыхаясь, строя мрачные рожи и плюясь в сторону гавани.

Рухнула последняя стена склада, вопли и крики стали громче. Роем взлетали искры и медленно опускались на землю, где их затаптывали сапогами. От промокших стен соседних домов валил пар, но их продолжали упорно поливать. Шли часы, и самую южную часть города удалось отстоять, но фабрикант канатов Джоханнис Фииг рыдал над кучей дымящегося пепла.

Наконец утомительная работа завершилась. Владельцы таверн вытаскивали бочки эля и срывали с них крышки — ты не можешь знать, когда тебе понадобится пожарная бригада, и прозорливее слыть добрым гражданином, чем мелочиться в такие моменты насчет оплаты. Мэтью взял деревянную кружку и в компании прочих, вырванных из объятий теплых постелей борцов с огнем, пошел к дымящимся руинам.

Кроме дыма, не осталось почти ничего. Мэтью видел и других, бродящих среди пепла, пинающих ботинками угли и потом еще раздавливающих для верности. Запах едкого дыма, жаркой пыли окутывал легкие ворсистой фланелью. Те, кто оказался ближе прочих в борьбе с огнем, бродили почерневшие как головешки, едва ли не сваренные, и устало кивали, когда какая-нибудь добрая душа вкладывала им в руки кружки эля.

— Вот это и правда веселый момент, да?

Мэтью обернулся посмотреть, кто говорит, хотя и без того уже узнал голос Гарднера Лиллехорна, прозвучавший жужжанием осы, ищущей, куда бы ужалить.

Костлявый главный констебль нынче был совсем не в своем щегольски-идеальном виде, потому что светло-зеленый, цвета остролиста, сюртук, отороченный у воротника и на манжетах алой каймой, был весь измазан пеплом. Манжеты, увы, безнадежно запачкались, а белая рубашка приобрела цвет нечищеных зубов. Треуголка под цвет сюртука потемнела от гари, красное перышко на ней обуглилось до черного огрызка. Полосы пепла лежали на вытянутом бледном лице с узкими черными глазами, вздернутым острым носом, идеально подстриженной черной эспаньолкой и черными же усами. И даже серебряная львиная голова на рукояти эбеновой трости казалась обожженной и грязной. Лиллехорн отвел взгляд от Мэтью и стал осматривать толпу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация